Семья Звонаревых. Том 1

– Смирнов так и жаждет стесселевской крови, – пробасил Борейко.

– В Артуре он был каким-то блаженным и, видимо, тут, на суде, тоже будет чудить, – едко бросил Блохиа.

Наконец двери зала заседаний открылись, и публика ринулась в большое двухсветное помещение с колоннами. Долго и шумно занимались места, указанные в билетах.

Подсудимые и защитники прошли вперёд, к удобным мягким диванам. Вера Алексеевна Стессель, в чёрном траурном платье, с застывшим лицом, заняла место в первом ряду вместе с сыном и невесткой. Когда Стессель отходил от жены к «дивану» подсудимых, генеральша демонстративно поцеловала мужа и затем несколько раз перекрестила его.

– Колдует над своим хозяином! Может, оно и помогает в царском суде, но от рабочего суда так просто не открестишься, – пробормотал Блохин, поглядывая на чету Стессель.

Три секретаря суда по спискам начали проверять наличие в зале вызванных свидетелей.

– Где же запропастился наш отец? – забеспокоилась Варя, когда секретарь назвал фамилию Белого.

– Здесь! – раздалось в глубине зала, и, раскланиваясь на ходу со знакомыми, Белый прошёл вперёд к своему месту.

Посередине эстрады возвышался большой, покрытый сукном стол. На нём стояли треугольное зерцало с петровскими уставами на гранях, три графина с водой, пепельницы.

Длинная перекличка всех ста пятидесяти четырёх свидетелей, вызванных на суд, закончилась только в одиннадцать часов утра. После этого раздался звонок, и вслед за ним прозвучала команда:

– Встать! Суд идёт!

Все поднялись. Справа, из судейской комнаты, вышли одиннадцать генералов, один старее другого. У некоторых от дряхлости беспомощно тряслись руки и головы. За исключением двух генерал-лейтенантов, все остальные были полные генералы, увешанные крестами и медалями, как церковные иконостасы[22].

– Цвет нашего генералитета! Всю рухлядь сюда собрали.

– Самому молодому – под восемьдесят. Герои времён Очакова и покорения Крыма.

– Они, поди, уже совсем из ума выжили!

– Такие сговорчивее. Вынесут приговор, какой прикажут! – тихо переговаривались друзья.

Председатель, седовласый старик с мелко трясущейся головой, разрешил публике садиться и вставил орла на зерцало[23].

Судебное заседание открылось. По списку привели к присяге подсудимых и свидетелей.

Белый предъявил себе отвод как родственнику Стесселя. Суд от показаний его не освободил, но к присяге решил не приводить.

Стессель обратился к суду с просьбой о вызове ещё двадцати свидетелей.

– Сколько же их у вас всего? – спросил председатель.

– С вновь вызываемыми – девяносто шесть человек, – доложил секретарь суда.

– А сколько свидетелей обвинения? – поинтересовался один из членов суда.

– Двадцать девять человек, – сообщил прокурор, сравнительно молодой генерал-лейтенант.

В публике пронёсся шум.

– Безобразие! Всё делают, чтобы оправдать Стесселя! – возмутился Борейко.

– Это же не судьи – фокусники, – шепнул Блохин. – Посудят, посудят и оправдают. Шутка ли – сто свидетелей! И волки будут сыты, и овцы целы!

В зале усиливался шум. Председатель суда нервно позвонил.

– Прошу соблюдать тишину и порядок!

Шум в публике постепенно стих, и председатель приказал секретарю суда, лысоватому судейскому полковнику, огласить обвинительное заключение. Откашлявшись, полковник скрипучим, неприятным голосом довольно громко начал читать:

– «По указу его императорского величества Верховный военно-уголовный суд предъявляет подсудимому бывшему генерал-лейтенанту Стесселю Анатолию Михайловичу, пятидесяти восьми лет от роду, генералам Фоку Александру Викторовичу, шестидесяти четырёх лет, генералу Рейсу Виктору Александровичу, сорока шести лет, генералу Смирнову Владимиру Николаевичу, пятидесяти двух лет от роду, следующие обвинения: бывшему генерал-адъютанту, генерал-лейтенанту в отставке Стесселю: первое – в преждевременной сдаче крепости Порт-Артур, не вызванной обстоятельствами обороны; второе – в неверных донесениях его величеству о положении дел в крепости, умышленно изображавших положение как совершенно безнадёжное; в-третьих – в допущении к распространению записок генерала Фока, подрывающих авторитет некоторых начальников и командиров; четвёртое – в самовольном оставлении крепости Порт-Артур, вопреки прямому приказу о выезде в Маньчжурскую армию; пятое – в самовольном отъезде в Россию, бросив на произвол судьбы подчинённый ему гарнизон, отправляющийся в плен в Японию… В-шестых… в-седьмых… в-десятых…» – монотонно читал председатель.

– Вы признаете себя виновным в предъявленных обвинениях? – обратился к Стесселю председатель суда.

Стессель быстро поднялся с кресла, на котором сидел, и громко ответил:

– Ни по одному из приведённых пунктов обвинения я себя виновным не признаю. Всё это пустые оговоры генерала Смирнова… Он, а не я, виновен в преждевременной сдаче крепости. – И Стессель грузно опустился на место.

Зато, как на пружинах, вскочил с места Смирнов и с дрожью в голосе выкрикнул: