Семья Звонаревых. Том 1

– Ничого цэй Гордеев не боится, – пьяно ухмылялся Жатков. – Мужики хотилы убыть його, а вин соби и ухом не поведёт, знай баб чужих портыть. Ох, и охочий вин до баб, особысто до дивок! Похвалывся, що Настю, дочку купця нашего, спортыть. Той злякався и дочку свою аж у Полтаву одвиз. Сватався Гордеев до поповны, но батюшка наш не хочет дочку за солдата выдавать. Храбрый Гордеев… Молодэць!

Язык Жаткова заплетался всё больше и больше. Вскоре урядник опьянел настолько, что уснул за столом. Его перенесли на сеновал. При этом Блохин на всякий случай обшарил его карманы и в одном из них обнаружил список «крамолы», в котором значилось девять фамилий: среди них трое рабочих из Харькова и Юзовки, жили в деревне недавно, как сказала Шура. Блохин решил при первой возможности связаться с ними, предупредить об опасности и разузнать через них, нет ли в окрестных селах партийных организаций или, в крайнем случае, представителя подпольного большевистского комитета.

Жатков проспал до утра, утром изрядно опохмелился и, поблагодарив Блохина за радушный приём, сказал на прощание:

– Заношу тэбэ, Пылып, в надежные люди. Так попу и становому скажу. Хозяйнуй и до людей приглядайся. Як що крамолу яку почуешь, мэни в Рашевку донось.

«Ишь, собака, чего захотел», – с ненавистью подумал о нём Блохин, но внешне почтительно простился с ним и поблагодарил за доверие.

Глава 10

Визит урядника помог Блохину узнать, кто в селе «неблагонадёжный» и кого ему надо опасаться. Чтобы избавить себя от излишних подозрений и завоевать ещё большее уважение среди односельчан, Блохин решил обзавестись коровой. Лошадёнка хотя и плохенькая, но была. Правда, ранняя весна была не совсем подходящим временем для покупок. Осенью домашний скот стоил на ярмарке куда дешевле, но откладывать покупку до осени Шура и тёща не хотели.

– Пусть думают, что у меня много денег, – проговорил спокойно Блохин. – Власти трогать нас не станут…

Да и разве не надоело вам всё время богатеям кланяться:

«Того позычтэ», «того дайтэ».

– Що набрыдло, то набрыдло! – вздохнула тёща. – Одно плохо: поставить-то куда? Сарайчик – с гулькин нос, да и у того крыша худая.

– Найдём место, – пообещал Блохин.

В соседнем лесничестве он достал брёвна, на лесопилке доски и с помощью Шуры и тёщи соорудил конюшню с сеновалом и небольшим хлевом.

– Золотые у тебя руки, Филя, – восхищалась Шура. – Всё-то ты умеешь сделать.

– Не золотые, а рабочие, – возражал Блохин, не любивший слушать похвал по своему адресу. – Погляди на мои лапы – все в ссадинах и мозолях. Не кожа на них – подошва!..

– Всё равно золотые руки, – прижала к груди руки мужа Шура.

В воскресенье Блохин отправился в Гадяч на ярмарку, и вот – исполнилось самое заветное желание Шуры – в хозяйстве появилась корова. Детвора радостно прыгала вокруг короткорогой бурёнки, а Шура который уже раз в душе благодарила Варю за помощь.

Сейчас, когда семья обрела известный достаток, Шура больше всего боялась возвращения в Петербург. Особенно её пугали рабочие казармы петербургских заводов, и она решила всеми средствами удержать мужа около себя в деревне.

Сам же Блохин, сколачивая хозяйство, всё больше убеждался, что не сможет долго оставаться здесь. Его глубоко возмущало долготерпение мужиков, их рабская покорность властям и помещикам. Слишком сильна была тяга каждого крестьянина к собственности, хоть к небольшому, но своему хозяйству. Как ни обманывали, ни обсчитывали помещики и кулаки мужиков, лишь редко это вызывало открытое и бурное сопротивление со стороны крестьян. Гораздо чаще они молча гнули спины и работали на помещиков и кулаков-мироедов.

– Помещики скоро вам совсем сядут на шею, а вы всё терпите, – сердито ворчал на соседей Блохин, но, почесывая спины, степенные «дядьки» неизменно отвечали ему:

– Ще нэ забулы мы пятого року, колы паньску землю дилылы. Доси ще наши селяны у Сыбири та по тюрьмам сыдять… Кому ж не жалко з хозяйством розставатыся?

А столкновения с помещиками возникали очень часто, и Блохин с трудом сдерживал себя, чтобы очертя голову не броситься в самую гущу драки.

– Не лезь, Филя, на рожон, пожалей нас, – упрашивала его Шура. – Власти нас со свету сживут и по миру нищими пустят. А то, не дай бог, заберут тебя, что я тогда буду делать с детьми?

Тёща в свою очередь тоже советовала «нэ дратуваты» пана и богачей.

– Бог з ными, з панами, глитаями та мужикамы. Хай сами як хотят, так и роблят.

Познакомился Блохин с местным учителем, но скоро понял, что учитель ему не товарищ: тот горой стоял за отруба, видя в них чуть ли не единственное спасение для крестьянства. Зато два молодых механика – Никита и Гаврила, работавшие на молотилках, пришлись ему по душе. Оба после пятого года заметали свои следы и кочевали из села в село или по экономиям, ожидая, пока их дела забудутся. И тот, и другой были холостяками и могли в любую минуту уйти из деревни. Случайно разговорившись с ними, Блохин догадался, с кем имеет дело, хотя оба о многом предпочитали молчать или избегали говорить. Как-то, выйдя из лавки, Блохин лицом к лицу встретился с механиком Никитой.