Семья Звонаревых. Том 1

Не дойдя с полквартала до трамвайной остановки, Варя вдруг повернула назад и решительно направилась обратно, к институту. В секретариате по студенческим делам она узнала домашний адрес Лоринговен. Теперь уже без труда можно было разыскать Юдифь и выяснить всё.

Лоринговен жили на Большой Морской, рядом с домом министерства внутренних дел. Около ворот висела небольшая вывеска мужского портного Лейбовича. Варя вошла во двор и без труда отыскала ателье портного. Её попросили посидеть в зале ожидания, пока господин Лейбович не освободится от клиентов. Кроме Вари в комнате находились две пожилые дамы, которые пришли сюда не то с сыновьями, не то с мужьями. От нечего делать Варя начала рассматривать помещение. Это была довольно большая светлая комната, напоминающая гостиничные холлы. Несколько столов различной величины, мягкие кресла, диван, полдюжины венских стульев, на полу вытертый ковёр. В углу висела большая икона. Перед ней теплилась лампадка. И икона и лампадка должны были, очевидно, напоминать посетителям, что хотя хозяин и носит еврейскую фамилию, но принадлежит к христианам. «Ренегат, не иначе», – презрительно подумала Варя. Вскоре к ней подошла элегантная горничная и предупредила, что портной дамских вещей не шьёт.

– Мне нужно повидать его по личному делу, – пояснила ей Варя.

– Тогда я сообщу ему сейчас об этом, – поклонилась горничная.

Но прошло ещё минут двадцать, прежде чем господин Лейбович соизволил принять Варю. Как только была названа фамилия Блюмфельд, худощавое, бритое лицо портного стало замкнутым. Он холодно ответил, что никакой Юдифи Блюмфельд не знает и никогда о ней не слыхал.

Сколько Варя ни объясняла, кто такая Юдифь и цель своего прихода, Лейбович продолжал уверять, что впервые слышит о Блюмфельд. Один из закройщиков, слышавший этот разговор, подошёл к портному и сказал ему несколько слов по-еврейски.

– Господин Фрумкин имеет какие-то сведения об интересующем вас лице, меня же прошу простить, я занят, – р аскланялся Лейбович и ушёл.

– Прошу следовать за мной, мадам, – обратился закройщик к Варе и повёл её по тёмному коридору. В самом конце коридора он открыл узкую невысокую дверь. Варя очутилась в крошечной полутемной комнате, окно которой выходило на задний двор и почти упиралось в огромный мусорный ящик. При свете керосиновой коптилки можно было разглядеть грубую деревянную кровать, пару стульев, потемневший от времени шкаф и дешёвые лубочные картинки на стенах. На кровати сидело четверо детей, а за ними вдоль стены угадывалось чьё-то тело, прикрытое лоскутным одеялом.

Фрумкин быстро заговорил по-еврейски, и из-за детворы приподнялась взлохмаченная женщина, в которой Варя узнала Юдифь.

– Вы? – поразилась Блюмфельд. – Каким образом вы узнали, что я здесь?

– Мне сказала об этом Маргарита… Я решила поговорить с вами, предупредить вас, – сказала Варя и передала ей свой разговор с Лоринговен.

– Ах, боже мой! – в отчаянии заломила руки Юдифь. – Это же очередная провокация… бросить на меня тень подозрительными посещениями. И как вам пришло в голову идти сюда? Нет сомнения, что за вами по пятам шёл сыщик, и меня немедленно схватят…

– Юдифь, не сходите с ума! – спокойно проговорила Варя. – Никто вас не думает хватать. И запомните, если вам некуда будет деваться, приходите ко мне. Мы вас всегда приютим.

Во взгляде Блюмфельд вспыхнула злость.

– Чтоб погорел ваш дом и вы вместе с ним! – истерично выкрикнула она. – Из-за вас я живу в постоянном страхе. Меня уверяли, что вы рано или поздно погубите меня… Я не верила, а теперь верю! Идите, зовите полицию, выдавайте меня!

– Что вы, опомнитесь! Подумайте, что вы говорите… Разве я пришла сюда ради полиции… – с горечью проговорила Варя и покинула душную комнату. В другом конце коридора шёл громкий разговор. Лейбович высоким голосом кричал на Фрумкина, мешая русские и еврейские слова:

– Ай, гевалт![36] Немедленно вон из моего дома вместе со своей паршивкой! Чтоб на неё холера напала! Я не хочу из-за неё попасть в Сибирь, у меня жена, дети!

Фрумкин низко кланялся, о чём-то просил по-еврейски своего хозяина, но тот был неумолим.

– Даю час времени! Получайте расчёт и убирайтесь на все четыре стороны!

Варя промчалась мимо них, чуть ли не бегом пересекла двор и, толкнув изо всей силы калитку, вырвалась, наконец, на улицу.

– Какая я дура, дура и ещё раз дура! – твердила она огорченно. – Полезла со своей непрошеной заботой и участием. Вот и получила по носу. Так и нужно, впредь умнее буду.

У подъезда министерства внутренних дел она едва не столкнулась с группой мужчин. По отдельным медицинским терминам, то и дело повторявшимся в их разговоре, она поняла, что перед ней врачи, возвращающиеся с какого-то консилиума. Они неторопливо рассаживались в открытых колясках. При свете уличного фонаря Варя узнала среди врачей Краснушкина. Он что-то горячо доказывал своим коллегам, уже сидевшим в экипаже.

– Иван Павлович! – довольно громко окликнула его Варя, но в пылу спора он не услышал её.