Семья Звонаревых. Том 1

– Коллега Краснушкин, вас зовёт какая-то молодая женщина. Не знал я за вами таких грешков, – сказал ему шутливо один из врачей.

Иван Павлович оглянулся и, не узнав сразу свояченицу, церемонно поклонился ей.

– Сию минуту буду в вашем полном распоряжении, сударыня!

Наскоро закончив разговор, он пожал руки собеседникам и подошёлк Варе.

– Весь к вашим услу… Ба, милая Варенька! Очень рад! Каким ветром занесло вас сюда? – весело сказал он, целуя ей руку.

– Прежде всего, здравствуйте, уважаемый коллега, и затем – дамам на улицах рук не целуют, особенно когда они в перчатках, – сделала ему замечание Варя.

– Римскому папе целуют даже туфли…

– Я ещё не папа римский, а пока просто студентка-медичка, которую собираются исключать за политическую неблагонадёжность, – напомнила Варя.

– Пройдёмтесь по Невскому, – предложил Краснушкин. – Судя по излишнему румянцу на ваших щеках, вы, Варенька, чем-то взволнованы. Прогулка по вечернему прохладному воздуху в таких случаях весьма показана с медицинской точки зрения! – Он взял Варю под руку, и они медленно пошли по направлению к Невскому.

Варя поделилась с ним своими огорчениями, рассказала о столкновении с Лоринговен и о своём визите к Юдифи.

– Зря донкихотствуете, коллега, – сказал ей укоризненно Краснушкин. – Разумеется, Лоринговен умышленно сообщила вам об убежище Блюмфельд. Своим посещением вы, что называется, «провалили» квартиру портного Лейбовича, и он не замедлит выгнать Блюмфельд. Если учесть, что её соответствующим образом «обработали», то есть настроили против вас – скажем, кто-то из компании той же Лоринговен, – то станет понятно, насколько возмутило Блюмфельд ваше посещение. – Краснушкин взглянул на молчаливо шагавшую рядом с ним удрученную Варю и промолвил ободряюще: – Выше голову, коллега. Все эти промахи научат вас со временем быть хорошим конспиратором.

– А я не собираюсь становиться заговорщиком или инсургентом, – отозвалась Варя.

– Спокойнее, коллега, – взял её под руку Краснушкин. – После девятьсот пятого года Россия уже не та, что была раньше. Революция подавлена, но не убита. Она бурлит в подполье, как поток подо льдом. Всё передовое понимает, что рано или поздно этот поток вырвется на поверхность и затопит просторы России, смоет с неё мерзость, грязь и насилие. И кто знает – может быть, и вы, Варенька, вольётесь в этот поток и будете рушить прошлое…

Впервые Варя слушала подобные высказывания Краснушкина, и говорил он сегодня как-то необычно, взволнованно, мечтательно, с какой-то страстной убеждённостью.

– Я не узнаю вас, Иван Павлович, – промолвила несколько изумлённо Варя. – Кто бы мог подумать, что в вас кроется революционер.

Краснушкин улыбнулся, вздохнул.

– Ну, что вы, какой я революционер. До революционера мне далеко. Чтобы стать борцом революции, надо ещё многое сделать. Доверюсь вам, Варенька, я знаком с некоторыми из них. Если бы вы знали, что это за люди! Какие отважные, честные, благородные сердца! Сколько в них ненависти к царизму и любви к простому народу! Сколько в них готовности к самопожертвованию!

– Познакомьте меня с кем-нибудь из них! – попросила Варя.

– Не могу, коллега, не смею подвергать их риску, – возразил Краснушкин.

– Вы не верите в меня?

– Не обижайтесь, но пока что – не верю.

Варя насмешливо взглянула на зятя.

– Странно, коллега, что вы, знающийся с революционерами, посещаете дом министерства внутренних дел…

– Представьте себе, дорогая моя свояченица, что приходится бывать даже в департаменте полиции, – невозмутимо ответил Краснушкин. – Кстати, за несколько минут до встречи с вами я как раз находился у жены самого директора департамента полиции. Его жена, молодящаяся сорокалетняя бабёнка, всё время настойчиво изыскивает у себя разные недуги, причём не признаёт никаких врачей, кроме меня. Я время от времени созываю консилиумы, чтобы отыскать хоть какую-нибудь хворь у этой абсолютно здоровой женщины. Сегодня один из таких очередных консилиумов «приговорил» мою пациентку к поездке в Киссинген[37] на полгода. Этот приговор пришёлся по душе больной, но привёл в уныние её супруга. Для поездки нужно очень много денег, и сенатору придется поглубже запустить лапу в казённую мошну… Он и так, бедняга, немало порастратился на нас, эскулапов.

– Послушайте, уважаемый Иван Павлович, перебила его Варя. – Почему вы не скажете прямо этой дуре, что она здорова? Зачем вы потакаете её капризам, зря тратите своё время? Ведь вы же умный, честный человек, а ведёте такую нечистоплотную игру со своей совестью! Я, например, никогда не стала бы врачевать таких особ, как ваша пациентка.

– Презренный металл… Без него, увы, не обойдёшься, – заметил Краснушкин.

– И вам не стыдно говорить об этом? – спросила с укором Варя. – Ведь вы неплохо получаете в своей части, живёте на всём готовом у моих родителей и ещё до поздней ночи бегаете по больным.