Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь

Все делали, чтоб дамы были довольны.

О вас же говорят, что в своем поколенье

Вы самый рыцарственнейший рыцарь,

Слух о вашей храбрости ходит по свету.

И вот я сидела здесь с вами дважды

И ни слова не слышала от вас о любви.

Вы, всегда и всюду (все в этом уверены)

Такой куртуазный и любезный в речах,

Должны были бы с большим удовольствием

Дать молодой, доброжелательной даме

Несколько уроков в особом искусстве,

Искусстве истинной любви!

Быть не может, чтоб невежливость или невежество

Вам не позволили... Или я так глупа,

Что не оценю изысканность вашей речи?

В ранний час

Я пришла, пока мужа нет,

Искусству любви у вас

Поучиться. Где ж ваш ответ

Иль хоть любезный рассказ?”

61 "Честное слово, — сказал сэр Гавейн, —

Да вознаградит вас всеблагой Господь!

Я бесконечно доволен, что достойная дама

Приходит провести полчаса со мной

И одаряет рыцаря редкостным расположеньем.

Но я не могу взять на себя

Такое трудное дело, как объясненье,

Что же есть истинная любовь.

Трудно на такие темы беседовать,

Ведь ваши знания в этом искусстве

Вдвое превосходят то, чему сотни

Простых рыцарей, вроде меня,

Смогут научиться за всю свою жизнь;

Сумасшествием было бы вас поучать.

Я готов все, что пожелаете, сделать

И служить вам в меру моих скромных сил,

Как я есть ваш покорнейший паладин,

Да поможет мне Бог, благородная дама!”

И соблазняла она его, и испытывала,

Чтобы ввергнуть в беду, своего добиваясь,

Но он так опытно от атак оборонялся,

Что ничем и никак ее не обидел.

Оба вели себя очень обходительно

И прекрасно провели время. Но при всем

старанье

Соблазнить его она не смогла;

Лишь поцеловала на прощанье

И, встав изящно, ушла.

Так закончилось это свиданье.

62 Встал с постели медлительный паладин,

Пошел в часовню, а потом — к обеду.

Был славно и сложно стол сервирован,

И дамы до вечера досидели с Гавейном.

А барон в этот час по лесам и полям,

Спеша, скакал за свирепым зверем.

Но только псы догоняли вепря,

Как он пополам перекусывал проворно

Самых смелых собак, пока стрелки

Не выгнали вепря на вольную поляну.

Не сосчитать, сколько стрел в нем торчало,

И все же порой даже самых смелых

Охотников он отступать заставлял.

Когда же выбился вепрь из сил,

Встал за валун спиной к стремнине,

Из узких углов уродливой пасти

Белая пена в ручей потекла.

Точил он круглые клыки о камень,

Все устали стрелять, но подойти не смели —

Он землю рыл,

Вся в крови разинута пасть,

Он свиреп и яростен был,

Никто не хотел на клыки попасть —

Никто к нему не подходил.

63 Подскакал барон, соскочил с коня,

Спешилась свита, и сверкающий меч

Выхватил рыцарь из крепких ножен[79],

И вброд зашагал через ручей.

Дыбом щетина встала у вепря,

Когда увидал он барона с мечом.

Яростно захрюкал, людей пугая,

Прямо на паладина помчался,

И оба обрушились в быстрый ручей.

Меч вепрю в горло воткнул барон

По самую рукоять твердой рукой —

Лезвие достало до самого сердца!

Зарычал, захрипел зверь, забился,

Обмяк, и его понесла

вода.

Сотня собак вдоль ручья

Бросилась за ним; и не без труда

Вытащили вепря егеря,

И гончие прикончили зверя тогда.

64 Рога ревели резко и звонко,

Охотники орали особенно радостно,

Собаки с лаем суетились над добычей.

Тут главный егерь распорядился —

И псари потрошить чудовище принялись:

Тот, кто плотницким мастерством владел,

Отпилил голову, насадил на палку

И вдоль хребта разрубил тушу;

Подозвали псов, потроха поджарили,

С хлебом смешав, собак покормили;

Потом, как положено, половину к половине

Тяжелой туши приложили, связав.

На длинный шест надели добычу,

И охота отправилась прямо к замку,

Голову несли перед конем барона

В знак того, что вепря убил он сам.

Так почтили охотники своего господина.

И только в замок вошел барон,

в предвкушенье

Ожидая с Гавейном встречи,

За гостем он послал в нетерпенье,

Чтобы тот получил в этот вечер

Свою долю без промедленья.

65 Пришел Гавейн, позвали всех прочих:

Дам, домочадцев и слуг, — а барон

Громко и весело всем поведал,

Каким особенно огромным оказался,

Каким немыслимо яростным был вепрь,

Как прятался он, убегал, сопротивлялся,

И тут были всем показаны окорока

(Огромность оных описать опасаюсь!).

Учтиво Гавейн похвалил этот подвиг

И сказал, что доныне никогда не видал

Таких толстых окороков, такой горы мяса,

Срезанной с одного-единственного вепря.

Долго дивились обитатели замка

Клыкастой, черной, чудовищной голове;

Ужаснулся учтивый рыцарь страшилищу,

Почтив тем обрадованного барона.

“Все это ваше, — возгласил хозяин,

Обратив слова свои к сэру Гавейну, —

Согласно слову и смыслу договора!”

“Верно, — воскликнул в ответ Гавейн, —

Вот и я все отдам вам, что выиграл в замке”, —

И дважды деликатно поцеловал барона:

“Итак, и сегодня мы с вами, сэр,

Честно отдали должное друг другу,

Как обещали!”

Ответил тот: “Сэр Гавейн,

Таких удачливых я едва ли

Видал, вы разбогатеете скоро, ей-ей,

Если будете так выигрывать и дале!”

66 В зале слуги накрывали столы,

Светлые скатерти на них стелили,

Со стен светили слепящие факелы.

Громкий, радостный гул голосов,

Трескотня дров в громадном камине,

Веселье и шутки трапезу сопровождали.

Много тут пелось прекрасных песен:

И рождественских гимнов, и новых баллад —

Веселые вилланели[80], торжественные танцы

И всякие иные изысканные развлеченья.