Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь

Так приятно и красочно был он одет:

Голубая шелковая туника до полу

И отороченная горностаем накидка.

Весело встал он, встречая хозяина,

И сказал учтиво: “На этот раз я

Первым выполню условие договора”.

И обняв барона, трижды поцеловал.

И столько пылкости в эти поцелуи

Гавейн вложил, что хозяин воскликнул:

“Досталась вам, вижу, великая ценность,

Или вы знатно за нее заплатили?”

“О цене не беспокойтесь, — тот быстро ответил, —

Я честно расплатился и все вам отдал!”

А хозяин в ответ: “Мой выигрыш хуже,

Целый день я гонялся за этой шкуркой.

Нет, не равны наши выигрыши нынче.

Три таких изысканнейших поцелуя!

Говоря по чести, вашей добыче

я удивлен”.

“Достаточно. Подарком вашим, —

Сказал Гавейн, — я удовлетворен”.

И тогда об охоте домашним

Рассказывать стал барон.

78 Под музыку и песни пошли все к столу,

Слышен был смех, славные речи,

И ясно видела вся компания:

И гость, и хозяин в хорошем настроении.

А может, все уже были пьяны?

Но вот и время сна настает,

Первым встал благородный рыцарь,

Почтил учтивой речью барона,

К нему обратясь с такими словами:

“Да наградит вас Господь за гостеприимство,

В этот великий праздник проявленное,

Прекрасно тут было мое пребывание.

Я готов сослужить вам любую службу.

Но утром я ведь уехать обязан.

Если возможно, отправьте со мною

Провожатого, знающего окрестности,

Пусть покажет путь к Зеленой Часовне,

Чтоб я вовремя прибыл и, по воле Господней,

Смог судьбу свою встретить достойно”.

“Все, что я обещал, охотно исполню”, —

Ответил хозяин и, позвав слугу,

Поручил проводить через лес паладина,

Чтобы никакой задержки рыцарь в пути

не знал, —

Ведь в чаще заблудиться несложно!

Гавейн “гранмерси” барону сказал

И с дамами простился, как положено:

Каждую он поцеловал.

79 Так изящно поцеловал и сердечно,

В словах его содержалось столько сожаленья![84]

И дамы тем же ответили Гавейну,

Господу препоручили, печально вздыхая.

Затем он с домочадцами попрощался учтиво,

Каждого поблагодарил за услуги и усердие.

Всем было жаль расставаться с рыцарем,

Словно прожили с ним целую вечность.

А потом пошел он в свою спальню

В сопровождении слуг с горящими факелами.

Крепко ли спал он — сказать не смогу я.

Было о чем

Ему подумать, поразмышлять

Перед последним днем...

И если вы в силах еще подождать,

Я вам все расскажу о нем.

IV

80 Близится то, чего ждет Гавейн.

Новогодняя ночь наступила и кончилась.

Рваный рассвет разогнал темноту,

За окнами буря вовсю завывала,

Страшная, зимняя, землю закрыла,

Холод несли бегущие облака,

Пронзительный северный ветер свистел,

Устрашая всех, кто плохо одет.

Снег кусал слабые лица,

Ветер, воя, валился с вершин,

Пронизывая долины, заваленные сугробами.

Рыцарь внимательно вглядывался в окно,

И каждый крик петуха напоминал,

Что вот настало то утро... И Гавейн,

Встав до рассвета, позвал провожатого,

Попросил принести в спальню доспехи,

Потом оседлать и вывести Гринголета.

Слуга помог Гавейну одеться:

Сначала надели шерстяную одежду,

Затем все стальные его доспехи[85],

Которые были в полном порядке:

Смазана кольчуга, начищены латы —

Все сверкало, как тогда в Камелоте,

Накануне отъезда, накануне того печального

дня.

Поблагодарив слугу фразой сердечной,

Облачился, латами звеня,

Рыцарь, с виду беспечный,

И приказал привести коня.

81 На доспехи накинул широкий плащ

С гербом, искусно вышитым на бархате,

Дорогими камнями окаймленный по краю,

Расшитый по швам и мехом подбитый.

Опоясавшись мечом, поясок прихватил он

(Не забыл Гавейн о своем благе),

Дважды обмотал им тонкую талию

Так, что прекрасно поясок был виден —

Зеленый на алом фоне одежды[86]!

Звенят на зеленом золотые подвески!

Но не за красоту не забыл его рыцарь,

Не за красоту, а защиты ради.

Ведь лицом к лицу он станет со смертью,

И нельзя никак ему сопротивляться.

Это понятно...

Вышел Гавейн во двор,

Поблагодарил всех слуг многократно

И руки к нему простер —

Ведь нет ему дороги обратно!

82 Гринголет был готов, гладок, оседлан,

Подошел Гавейн, его по боку похлопал,

И пробормотал рыцарь себе под нос:

“Клянусь, что все вассалы в этом замке

Заслужили себе завидную жизнь,

А уж благородный хозяин — и подавно.

Да будет всем им весело вечно,

А милой даме — любви счастливой.

Радушно и щедро приняли гостя,

Вознагради их за это, великий Боже.

А если вдруг суждено мне выжить,

Я сумею их отблагодарить, как должно”.

С этими словами сунул ногу в стремя,

Сел в седло, принял щит у слуги;

За паладином проводник, предоставленный бароном,

Следовал с его тяжелым копьем.

Гавейн острыми шпорами тронул

коня —

И по булыжникам двора

Помчался, доспехами звеня.

“Господи, в путь мне пора.

Благослови этот замок и меня!”

83 Вот опустили подъемный мост,

Рыцарь перекрестился, проехал в ворота,

Попрощался с привратником, что, встав на колени,

Доброго дня пожелал паладину,

Моля Господа оберегать Гавейна.

И рыцарь с провожатым навстречу судьбе

Поехал получить последний удар...

Скакали они по холодным холмам.

Погода портилась, пал туман,

Превращавшийся на вершинах в легкую дымку,

Но на каждом склоне каждой горы

Клобуком клубился, кипел туман,

Темный, тяжелый, как монашеский капюшон.

По склонам, спеша, скатывались ручьи,

Вдруг веселый луч ворвался во мглу —

Встало позднее зимнее солнце.