Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь

Тропа по склону холма продолжала

виться.

Снег лежал кругом,

Было тихо: ни зверя, ни птицы.

Провожатый, взмахнув плащом,

Знак подал остановиться.

84 "Вот я вас и привел, — сказал он. —

Мы совсем рядом с тем самым местом,

Которое вы так долго искали,

О котором расспрашивали разных людей.

Но я вас уж знаю, и вы мне дороги,

И поэтому я скажу откровенно:

Лучше послушайтесь моего совета,

Это место очень и очень опасно,

Тут живет злодей, всех злодеев злобней,

Но к тому же яростен он и отважен,

Этому великану не смогли бы сопротивляться

И четыре рыцаря короля Артура!

Он ростом выше всех людей на свете,

Сильней и Ахилла, и Гектора[87] вместе,

Кто б ни ехал мимо Зеленой Часовни,

Как бы мастерски ни владел оружьем,

Он убьет проезжего одним ударом!

Жесток и безжалостен ко всему живому,

Будь то рыцарь, крестьянин или священник.

Для злодея главная радость в жизни —

Убить каждого, кто поближе подъедет.

Это верно, как то, что пока в седле вы,

Не спускайтесь с холма, не спешите к смерти!

Поверьте мне, если бы и полсотни жизней

Было у вас — все равно бы их все

потеряли!

Нет никакой защиты,

Всё против него испытали.

Спуститесь — и вы убиты;

Тут уже многие пали.

85 Господин мой, сэр Гавейн, Господа ради

Оставьте в покое этого человека,

Поезжайте лучше в любую сторону,

Быть может, будет к вам Бог благосклонен,

А я со своей стороны обещаю,

Клянусь вам всеми святыми мощами,

Что ваш секрет сохраню, не скажу

Никому ни слова о том, что вы

Не доехали до дьявольской этой часовни”.

“Благодарю вас, — ответил Гавейн

И холодно прибавил:— Желаю удачи

Вам, пожелавшему мне добра,

Но как бы вы мой секрет ни хранили

(А слову вы будете верны, я вам верю),

Если, послушав вашего совета,

Я удеру, — мне удачи не будет,

Не рыцарем буду тогда я, а трусом,

И не будет мне за это прощенья.

Нет, войду я в часовню — будь что будет!

Хочу побеседовать с ним, пусть он мрачный

тип

И, вернее всего, — с дубиной[88],

Но должен к нему я пойти.

Господи, великий и единый,

Слугу своего защити!”

86 "Ну, если вы и верно вздумали

Сами смерть на себя накликать

И жизнь вам не дорога, — что же, езжайте,

Я вам препятствовать, сэр, не стану!

Надевайте шлем, вот ваше копье,

По тропинке мимо скалы спуститесь

И так доберетесь до дна долины.

Гляньте налево — увидите и часовню,

И воина-великана, что ее охраняет.

Благослови вас Бог, благородный рыцарь,

Не поеду я дальше за все золото мира,

Ни на фут, ни на дюйм по этому лесу!”

Повернул он коня, сдавил шпорами

И прочь поскакал, оставив рыцаря

одного.

Тот молвил: “Клянусь святыми,

Божьей воле я послушен, и оттого

Никто не услышит отныне

Ни жалоб, ни стона моего!”

87 Гринголета пришпорил, поехал по тропинке,

Спустился по склону мимо скалы.

Огляделся — ну что за дикое место!

Ни жилья, ни людей нигде не видно.

По сторонам громоздятся скалы,

Ощетинившиеся кустарником жестким,

Облака от верхушек скал неотделимы.

Придержал он коня, глянул кругом —

Нигде ничего похожего на часовню.

Странным все это ему казалось.

За поляной какой-то крутой курган

У обрывистого берега бурной реки.

Он подъехал к воде — воет водопад.

Спешился рыцарь у водопада,

Коня привязал к узловатой липе.

Крутой курган кругом обошел он,

Пытаясь понять, что же это такое.

С трех сторон только три темных входа

Травой заросли, а внутри — пусто.

Пещера ли то, расщелина ли в скале?

Неужели Зеленая Часовня? Но отчего

так темна?

“Теперь-то я вижу воочью:

Вот тебе на!

Тут, верно, заутрени ночью

Служит сам Сатана!”

88 "Ну, в самом деле, — себе сказал он, —

Часовня, заросшая серыми сорняками,

Тому зловещему зеленому злодею

Соответствует — служить сатанинские мессы.

Да, пригласил меня сам Сатана

В сие обиталище злого рока!

Я всем своим существом ощущаю —

Вот самая несвятая церковь

Из всех, в какие входить мне случалось”.

С копьем и в шлеме вскарабкался рыцарь

На крышу грубого сооруженья,

С высоты кургана он услышал невнятный

Шум из скалы, над рекой наклоненной,

Вжик-вжжик — злобно звучало,

Словно готова скала расколоться,

Словно кто-то на камне точит косу

Или вода на мельничном колесе

Ревет и свистит, аж слушать страшно!

“Клянусь Богом, — сказал Гавейн, —

Этот шум в мою честь раздается.

Черти, наверно, меня приветствуют.

Ну и пусть

Будет, как Бог пожелает.

Но я назад не вернусь,

Пусть хоть жизнь потеряю,

Но шума не убоюсь”.

89 И громко Гавейн закричал: “Эгей!

Кто тут хозяин, кто меня звал?

Я — Гавейн, я верен своему слову.

Если тут кто-нибудь чего-нибудь хочет,

Выходи немедля или прощай навсегда”.

“Подожди, — прогремело над самым ухом. —

Подожди, получишь то, что положено”.

И в скале опять зашуршало шумно:

Там точить топор продолжали.

Наконец некто из-за скалы

Вышел с тяжелой датской секирой[89],

Свежезаточенной, серебром сверкавшей,

Огромное лезвие загнуто к рукояти,

Блещет лезвие, дважды два фута[90],

К рукояти ремень прикреплен блестящий.

А человек — все в том же зеленом,

И лицо, и волосы зеленые тоже,

Только теперь топал пешком он,

Упираясь в землю древком секиры.

Реку не вброд перешел — перепрыгнул,

Секирой, словно шестом оттолкнувшись.

Решительно и яростно двигался среди поля

снегового.

В поклоне Гавейн отступил назад,

А Зеленый сказал сурово:

“Что ж, дорогой сэр, я рад,

Что вы сдержали слово.