Серена

Спиной Гэллоуэй опирался на каштан, шириной ствола значительно превосходивший разлет его узких плеч. Неподвижность однорукого не позволила Пембертону его заметить, несмотря на голубую парусиновую рубаху. Он не окликнул хозяина, не махнул рукой и не поздоровался, но все это время стоял рядом, не пропустив ни единого сказанного слова. И оставался на том же месте до сих пор. Пембертон на мгновение опустил взгляд. Пальцы левой руки Гэллоуэя были согнуты, и Пембертон с удивлением увидел, как большой палец нервно трет золотое кольцо на указательном. Из далекого детства в памяти всплыли образы волшебной лампы и джинна в тюрбане. Сжав руку в кулак, Пембертон поднял глаза.

– Хорошо, – кивнул он.

– Макинтайру стало получше, – объявил Стюарт вечером, когда, свернув работу, лесорубы убрали инструменты и присели отдохнуть, прежде чем пуститься в обратный путь до лагеря. Идти предстояло с полмили. – Мы с его благоверной последовали вашему совету.

– Нацепили его на шест? – ухмыльнулся Росс.

– Нет, вытащили на свет божий. Он не хотел вылезать из постели, и нам с его женой пришлось вынести преподобного из дому прямо на кровати. Поставили ее среди пастбища для коров, где в помине нет никаких теней.

– И что, помогло? – спросил Генрисон.

– Вроде как, – кивнул Стюарт. – Он не желал говорить, но в итоге взял топор и нарубил дров, да только над пастбищем пролетела здоровенная сова, и ему опять сплохело. Макинтайр посчитал сову за предвестье чего-то совсем скверного.

Прочистив горло и смачно сплюнув, Росс кивнул, указывая ниже по южному склону – туда, где за полумилей валежника и пней как раз показались Пембертоны с Гэллоуэем. Супруги ехали верхом, а их спутник трусил позади на своих двоих. Орел чутким дозорным сидел на руке у Серены, храня неподвижность.

– Хотели дурное знамение – вот вам оно, – сказал Росс.

Генрисон согласно кивнул.

– Говорят, смерть всегда является трижды, и если это не она родимая, то я – король Англии.

Привстав, лесорубы дружно уставились на вырубленную пустошь под собой, которую пересекали Пембертоны с Гэллоуэем: белый мерин Серены сверкает на фоне сурового пейзажа, Гэллоуэй следует за всадниками с надвинутой на лицо шляпой, берегущей глаза от косых лучей вечернего солнца.

– Вы гляньте только на погремушки, что болтаются на шляпе у Обрубка, – скривился Росс. – Торчат кверху, как у змеи, готовой запустить в тебя зубы.

Нагнувшись, Генрисон закатал штанину на ноге, чтобы осмотреть кровоподтек размером с кулак, оставленный отлетевшей веткой.

– Думается, Обрубок все-таки правильно прицепил себе эти трофеи, – задумчиво произнес он, – ведь хотя бы изредка они издают треск. По крайней мере, можно понять, что он где-то рядом. Этот ловкач, стоит ему пожелать, и от собственной тени спрячется…

Несколько долгих секунд длилось молчание.

– Кэмпбелл сегодня не вышел на работу, – сообщил Генрисон.

– Совсем на него не похоже, – вздохнул Стюарт.

– А разве похоже было побросать в мешок одежду и сбежать, оставив дверь нараспашку? – невесело усмехнулся Генрисон, опуская штанину. – Вчера ночью Вон вставал отлить и видел, как Кэмпбелл набил барахлом багажник и убрался с глаз долой. Думаю, заранее смекнул, куда ветер дует: с мозгами у него всегда был полный порядок.

– А я ведь вам говорил, – напомнил Росс, – что, едва запахнет жареным, Кэмпбелл бросится спасать свою шкуру. Как и любой на его месте.

– Видать, Кэмпбеллу вконец приелось участие в их гнусностях, – предположил Стюарт. – Не по нутру ему это было, хоть он и молчал…

– Вот только сбежать ему никто не позволит, – обронил Генрисон, тяжелым взглядом провожая Пембертонов и Гэллоуэя.

– Само собой, – согласился Росс. – Тому, кто ночами сидит над бухгалтерскими книгами, лучше прочих известно, куда отправляются чеки, – включая и те, что рассовывают по карманам сенаторы в Райли.

– Как считаете, какую фору даст она Кэмпбеллу, прежде чем пустит Обрубка по следу? – спросил Генрисон.

– Я бы сказал, до полуночи, – определил Росс, – просто ради спортивного интереса.

– Кое-кто уверял, будто мамаша Гэллоуэй помогает сыну с убийствами, – заметил Стюарт. – Ей всего-то и нужно, что хорошенько рассмотреть человека, не вставая с места, а потом объяснить Гэллоуэю, что от него требуется. Так говорят люди.

– В таком суждении есть своя доля правды, – кивнул Снайпс, нащупав предлог вклиниться в разговор. – Ведь даже ученые считают, что отдельным людям свойственно ясновидение, пусть наука и не в силах его объяснить.

– Именно поэтому ты не услышишь, чтобы я хоть раз назвал его Обрубком, – повернулся к Генрисону Росс. – И никому не советую, если только не хотите примкнуть к тем, кто уже испытал на себе его неприязнь.

Дружно повернувшись, лесорубы увидели, как троица постепенно скрывается за холмом – там, где ручей Раф-Форк начинал свой путь через оголенную долину. Их силуэты, казалось, плывут и мерцают подобно миражу, а чуть позже они исчезли вовсе, словно поглощенные самим воздухом.

Глава 24