Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

В виде «радостной новости» Ярнефельт сообщил, что его знакомый портной Нестор Савандер (1880 – после 1915) из Лойо (Лохья), вдохновленный Толстым, отказался идти в армию. Решение Савандер объяснил письменно, указав три важнейших пункта. 1. Он отказывается от присяги, потому что его совесть приказывает ему оставаться свободным для исполнения воли Божьей. 2. Он относится ко всем людям как к равным и поэтому не может отдавать честь на основании воинского звания. Единственный, кому он оказывает особые почести, – «невидимый Бог». 3. Он отказывается упражняться в убийстве ближних529.

Савандер был готов страдать и принимать наказания, которые мог повлечь за собой этот поступок. Но призывная комиссия причислила его случай к категории тех, кто отказывался от службы в русской армии по патриотическим причинам (около 70%), в результате чего Савандер тоже избежал наказания. «Чистейший духоборец!» – воскликнул один из членов комиссии, тогда как второй полагал, что таких людей, как Савандер, надо отправить в Россию. Но Ярнефельт надеялся, что случай Савандера все же вдохновит и других. Толстой, со своей стороны, рассказывал, что в Москве в заключении находятся 279 человек, которые отказались стрелять в своих «братьев»530. Возможно, именно Толстой отправил письменное объяснение Савандера Черткову в Англию для публикации без купюр в его «Свободном слове»531. Во время визита к Толстому в 1910 году Ярнефельт еще раз напомнил о случае Савандера, отметив странность того факта, что человек, отказавшийся от оружия из соображений совести, остался безнаказанным. Толстой тоже удивился финскому свободомыслию, но одновременно восхвалял «блаженство», которое испытывали бесчисленные русские отказники, страдая во имя истины532. Савандер впоследствии поддерживал связь с Ярнефельтом, но толстовцем не стал. В 1908 году мы встречаем его в качестве одного из первых проповедников Адвентистской церкви Финляндии.

В письмах к Ярнефельту Толстой, со своей стороны, призывал друга твердо держаться выбранного мировоззрения, радовался росту отказывающихся брать в руки оружие по всей Европе (особенно в Болгарии и Франции) и рассказывал о своих новых сочинениях и публикациях. Личные вопросы не затрагивались. Сообщение Ярнефельта о смерти любимой маленькой дочери осталось без комментария от Толстого. Слух о возможном присуждении ему Нобелевской премии по литературе, однако, заставил Толстого связаться с Ярнефельтом в 1906 году и попросить известить шведов о его незаинтересованности в данном вопросе533. В том же году Толстой получил от Ольги фон Клодт, тетки Ярнефельта, фотографию Ярнефельта. В ответном письме Толстой поблагодарил ее: «Какое хорошее лицо! Мне – очень симпатичное, как и вся его личность»534.

Осенью 1904 года продолжающаяся политика давления заставила Младофинскую партию обратиться к Ярнефельту. Не мог бы он, как в 1899‐м, поехать в Россию, чтобы заручиться поддержкой Толстого? Возражение, что Толстой в принципе не желает занимать чью-либо сторону в политической борьбе, осталось неуслышанным, и Ярнефельт согласился ввести Толстого в курс актуальной ситуации, но только в письме. Он описывал, как русские пытаются наводить «порядок» в Великом княжестве Финляндском с помощью шпионов, провокаторов, платных осведомителей, слухов о грядущем разделе земли, обысков и высылке из страны. Низшие классы намеренно стравливаются с высшими. В Финляндии верят в личную свободу, утверждал Ярнефельт. Граждане привыкли полагаться на закон и законную защиту от любых нападений, но для русского подобная мысль звучала скорее комично. Отказ финнов подчиниться властному царскому режиму, возможно, не вполне созвучен христианскому идеалу, который не признает никакой внешней власти, но все же это шаг в верном направлении. И кроме того: надо объяснить желающему лишь дружбы и доверия русскому народу, что планы русского правительства в Финляндии совершенно иные. «Правительство – враг настоящей общности между русским и другими народами и тем самым враг своего собственного народа. Ничто не доказывает это так ясно, как финский вопрос»535.

Как Ярнефельт и опасался, Толстой не внял мольбам финнов и стоял на своем. Ответа не последовало. Финляндия уже не была идеальной страной, как Толстому представлялось несколько лет тому назад. Отказ призывников идти на военную службу больше основывался на патриотизме, а не на пацифизме, а убийство генерал-губернатора Бобрикова стало вопиющим предательством самой идеи ненасилия536.