Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

У Лундгрена было дело – он хотел получить совет о любви к ближнему. Если все люди – дети Божьи, то разве правильно ограничивать любовь только к тем, кто рядом? Разве нет конфликта между персональной внешней любовью и любовью бесконечной? Лундгрен приводил в качестве примера Анну Каренину. Ее трагедия заключалась в невозможности расширить свою любовь, не ограничивая ее лишь сыном и Вронским. Анна Каренина не понимала, что существует целый мир, на который можно проецировать любовь. «Я правильно вас понял?» – интересовался Лундгрен. Разумеется, да. Кроме того, Толстого должен был глубоко тронуть следующий комментарий:

Я хорошо понимаю ужасную трудность, с которой богатый человек отрекается от всего. Это может быть легко для него лично, но для тех, кто рядом, кто не видит жизнь в его свете, это должно быть очень сложно, что в свою очередь приносит ему большие страдания.

«Швед понял меня совершенно верно, – писал Толстой Черткову. – А кроме того: моя внутренняя борьба была полезна его душе».

Лундгрен написал еще раз через три месяца (10/23.08.1902), и, судя по этому письму, на первое письмо из Глазго Толстой ответил сам.

И для Элизабет Вест из Стуры Хеддинге в окрестностях Копенгагена Толстой был не чужим человеком. Она действительно постоянно размышляла над его произведениями. В 1901 году она благодарила его на французском за «Войну и мир» и новеллу «Чем люди живут» (23.08.1901), а через год к 74-летию Толстого прислала нарисованный цветок и, пользуясь случаем, спросила, знаком ли Толстой со сказками Г. Х. Андерсена. Возможно, они наивны, признавала Вест, но он великий поэт (25.08.1902). Через год она написала снова – прислала небольшую легенду, которую сочинила сама, взамен попросив от великого писателя всего лишь «маленькое слово» (24.08.1903).

Ингеборг Буск, молодая барышня из Дании, слышала, что Толстой болен, и поэтому отправила ему (с опозданием) горячий привет и благодарность за все, что он написал. Жить как Толстой «никто другой не смог бы во всей большой России», считала Буск (1903).

Соотечественница Буск Вальборг Харенструп (Копенгаген) тоже с тревогой следила за состоянием здоровья Толстого. На нее произвело глубокое впечатление открытое письмо «Bethink Yourselves» («Одумайтесь») в The Times от 27 июня 1904 года, посвященное Русско-японской войне. Это была истина, слово Божие! Одновременно у Вальборг возникли опасения за жизнь Толстого в России, поэтому она предлагала ему переехать в спокойную Данию. К сожалению, никакой материальной помощи на месте она ему оказать не может, потому что она всего лишь преподавательница языка и, кроме того, у нее «далеко не крепкое здоровье». Но если Толстой опасается, что ее письмо – это ловушка, он может поинтересоваться у ее братьев, один из которых старший преподаватель, а второй – архитектор. Они подтвердят добрые намерения сестры (13.07.1904).

Анна Лённбек, первая в Финляндии медсестра рентгенологии, работала в хирургическом госпитале Гельсингфорса. Весной 1905 года она участвовала в Русско-японской войне как сестра милосердия финской скорой помощи. Прочитав «В чем моя вера?» и по-шведски, и по-французски, Анна Лённбек поняла, что тут есть истина. Ее глаза открылись для подлинной веры Иисуса. Все творчество Толстого – благословенный труд во благо человечества, сделала вывод Лённбек (18.11.1906). Ее первое (написанное по-французски) письмо, увы, попало в категорию «б. о.» с пометкой «благодарное», но 22 августа 1908 года Лённбек снова прислала письмо, в котором спрашивала, существуют ли немецкие или французские переводы книги «Соединение и перевод четырех Евангелий». Толстой попросил ответить доктора Душана Маковицкого644.

Весной 1908 года Толстому пришло письмо на шведском из Гётеборга со следующим содержанием: «Достопочтенный господин Граф! Позвольте мне в этих строках выразить мое восхищение всем тем великим и благородным, что вы совершаете в пользу человечества. С глубоким уважением, Эбба Фридляндер». Толстой ничего не понял и написал на конверте: «Шведское непонятное» (31.03.1908).

Почтовый служащий Эрик Блумберг из Гётеборга и крестьянин А. Аксен из Ботнарюда безыскусно подписались как «два скромных представителя шведского народа». Никакого иного дела к писателю, кроме благодарности, у них не было. Раньше слово «русский» означало для шведов «темный, грубый и варварский», теперь же «голубка» пролетела над Балтийским морем и Ботническим заливом и принесла весть о мире, любви и милосердии (30.04.1908). Маковицкому было поручено поблагодарить двух друзей645.