Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Несколько лет спустя Брандес стал для Толстого действительно актуальным. В качестве приложения к «Что такое искусство» в 1903–1904 годах он работал над критическим очерком «О Шекспире и о драме» (1906), целью которого было убеждение читателя в художественном ничтожестве и безнравственности английского классика. В процессе работы Толстой знакомился с исследованиями творчества Шекспира, чтобы понять, как формировались представления о величии английского драматурга и каким значением наделяются его произведения. Владимир Стасов дал Толстому важный совет: прочесть книгу «William Shakespeare» Георга Брандеса, у которой уже было два российских перевода (1897, 1899–1901). Брандес принадлежал к числу поклонников Шекспира, но в своем исследовании он также рассматривал обвинения классика в «антидемократизме» и неуважении к народу773.

Брандес считал «Короля Лира» вершиной творчества Шекспира, поэтому Толстой решил раскрыть подлинный смысл именно этой пьесы. Он цитирует высокопарные слова Брандеса (возможно, как пример стилистического самоупоения датчанина) о том, что от трагедии короля Лира читателя охватывает «что-то вроде благоговения». Подобные ощущения вызывают, мол, и фрески Микеланджело в Сикстинской капелле. Различие, по мнению Брандеса, состоит лишь в том, что Шекспир описывает сильное горе, громко кричит о помощи, гармония красоты нарушена «диссонансами отчаяния»774. Далее в тексте Толстой находит то, что хотел и в чем нуждался для нападок на Шекспира. По мнению Брандеса, никто не может обойтись без лжи и неправды, без обмана, который может причинить зло другим. Но упрекать в этом нужно не всегда, иногда обман – необходимость, допустимое оружие. Брандес поддерживал мысль Шекспира о невозможности безусловного, незыблемого морального кодекса. Гамлет имеет право убить, когда видит, что никто вокруг не соблюдает мораль. В конце концов ответственность за совершение и несовершение поступков несет индивид. Толстой прокомментирует:

Иными словами, Шекспир ясно видит теперь, что мораль цели есть единственная истинная, единственная возможная. Так что, по Брандесу, основной принцип Шекспира, за который он восхваляет его, состоит в том, что цель оправдывает средства. Деятельность во что бы то ни стало, отсутствие всяких идеалов, умеренность во всем и удержание раз установленных форм жизни, и цель оправдывает средства775.

Пресловутая критика Толстым в адрес Шекспира вышла на датском в том же году, что и оригинал, то есть в 1906‐м. Брандес прочел ее с огорчением. Представление о пьесах Шекспира как о лишенных художественной ценности и проявляющих тенденцию к аморальности доказывало, что художника Толстого победил моралист. В защите нуждается не Шекспир (хотя Брандес начал его защищать), a обруганные критики. В статье «Tolstoj contra Shakespeare» (1906–1907) Брандес дает отпор «диким парадоксам» русского. Брандес считал, что его поняли превратно и он стал жертвой искаженных толкований «патриарха из Ясной Поляны». Смягчающим обстоятельством было предположение о том, что вся ситуация могла стать следствием ошибок в русском переводе776.

Ответа от Толстого не последовало. Его понимание позиции датского критика осталось однозначным. В 1905 году в «Русском богатстве» (№ 4) вышла статья Аркадия Горнфельда о переписке Брандеса и Ницше. Иван Горбунов-Посадов рассказал Толстому, что Брандес удивлен тем, что Ницше утруждал себя нападками на христианство, которого, по мнению Брандеса, больше нет. Пианист Александр Гольденвейзер, также присутствовавший при этой дискуссии, полагал, что обе знаменитости, а особенно Брандес, писали и мыслили поверхностно. «За что же он пользуется известностью?» – удивлялся Гольденвейзер. Кто он? Толстой ответил категорично и кратко: «Он такой пошляк, за то и такая известность»777. Почему оценка прозвучала столь резко? Возможно, причиной стал отзыв Брандеса о Толстом как о позере, который переодевается в крестьянскую одежду и охотно позирует с плугом в руках перед фотографами, играя фальшивую театральную роль. Другим объяснением могло быть действительное непринятие той легкомысленной дискуссии о морали, которую Брандес, по его мнению, развернул в своем исследовании творчества Шекспира.