Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Подозрения, однако, поддержали другие, вероятно даже не зная о недоверии, которое решение организационного комитета вызывало у Толстого. Первым выступил норвежец Кристен Коллин. Как автор пока незавершенной книги «Leo Tolstoj og nutidens kulturkrise» (1910, «Лев Толстой и культурный кризис современности») он хорошо ориентировался в мире идей Толстого, включая его взгляды на вопросы мира. В газете Verdens Gang он иронизировал по поводу того, как шведы пекутся о благополучии участников. Ведь мелкие неудобства, возникшие из‐за забастовки, пустяки в сравнении с возможностью послушать речь Толстого. Проблема присутствия Толстого на конгрессе находилась скорее на внешнеполитическом плане, считал Коллин. Как отреагирует российское правительство, если «революционеру» Толстому окажут более теплый прием, чем самому императору, недавно посетившему Стокгольм?! Коллин предложил вручить Толстому Нобелевскую премию мира с тем, чтобы тот смог произнести свою речь в Кристиании, а не в Стокгольме1128.

В Швеции инсинуации норвежца посчитали верхом наглости. Коллин, видимо, не осознал всей серьезности стокгольмской забастовки!1129

В Финляндии, не зная о выпаде Коллина, но вторя его мыслям, с возмущением отреагировал на решение организационного комитета Арвид Ярнефельт. Из (неизвестных нам) яснополянских писем он знал, как сильно Толстой хотел принять участие в конгрессе. Семейные проблемы были улажены, начались приготовления к поездке. Теперь же уникальный шанс по легкомыслию исчез! Ведь гостиницы работают, культурная жизнь идет своим чередом. Может быть, Толстому все-таки отправили приглашение исключительно из вежливости, закрыв глаза на его жесткую критику предыдущих конгрессов мира, а затем испугались, что он действительно приедет?!1130

Журнал Päivä тоже придерживался конспирологического объяснения, в основе которого лежал чистый вымысел. Причиной переноса мероприятия была якобы не забастовка. Руководство конгресса пригласило Толстого, пообещав особо почетный статус докладчика и как бы мимоходом попросив прислать текст выступления. Ознакомившись с текстом, они испугались. Вместо того чтобы вежливо поблагодарить за приглашение и сказать несколько красивых фраз, Толстой написал «разгромную проповедь, обличающую фарс конференций, начавшийся в Гааге». Если такая речь будет произнесена или опубликована, это поставит под сомнение саму идею конференций, чего следует избежать любой ценой! Не желая раскрывать все подробности интриги (sic!), журналист из Päivä утверждал, что шведам удалось заставить Толстого отказаться от поездки в Стокгольм. Толстой в свою очередь ответил, что уже договорился с Ярнефельтом и тот зачитает его доклад. Прижатым к стенке организаторам не оставалось ничего иного, как отменить всю конференцию, сославшись за забастовку и социалистов. Но – наслаждался мыслью автор Päivä – Толстому нельзя запретить опубликовать доклад и рассказать все, что скрыто за кулисами1131.

Газета Hufvudstadsbladet, со своей стороны, цитировала польского журналиста Константина фон Буковски из Вильно, который спросил у секретаря и казначея конгресса, председателя женской Ассоциации мира госпожи Эмилии Бруме (1866–1925) мог ли Толстой стать причиной радикального изменения планов организаторов. Та решительно отвергла подобную мысль. Шведы боялись, что забастовка распространится на сектор общественного транспорта и прессу (что действительно уже началось) и неизбежно приведет к срыву всего мероприятия1132.

Подписавшийся «M.» в газете Kotimaa также считал, что ход рассуждений Ярнефельта и Päivä не вызывает доверия. В бюллетене бернского Бюро мира Correspondence bi-mensuelle высказывалось сожаление по случаю отмены конгресса и одновременно признавалась необходимость этой меры1133. Фактически приглашение Толстого означало предоставление ему возможности участия. Кроме того, были отменены и другие международные мероприятия в Стокгольме, например соревнования по плаванию1134.

Реплика Толстого в разговоре со знакомым 29 октября (10 ноября) рассматривалась как подтверждение того, что Толстой по-прежнему не верит в забастовку как главную причину переноса конгресса на следующий год: «Нет, этому не могло бы помешать. Но я написал для этой конференции статью на основе евангельских истин. А когда они ознакомились с моей статьей, им многое в ней не понравилось, и они написали мне, чтобы я выкинул из нее то, с чем они несогласны. Ну зачем же я буду выкидывать то, что мне самое дорогое»1135. Но эти слова Толстого были явно неверно процитированы. Он никогда не отправлял доклад в Швецию и никогда не обсуждал его содержание с устроителями конгресса. Требование внести сокращения пришло позднее и – как мы убедимся в дальнейшем – не со шведской, а с немецкой стороны.