Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Вице-председатель конгресса Эдвард Ваврински, надеясь все же увидеть Толстого в Стокгольме, отправился с супругой в Россию, чтобы передать приглашение устно. План провалился. В письме, отправленном из Тулы, Ваврински выражал сожаление, что встреча не состоялась. Когда шведы прибыли в Ясную Поляну, они не застали там ни Толстого, ни его супругу, так что удовольствия пожать Толстому руку и выразить восхищение его «благородными идеями» Ваврински лишился. Теперь они возвращались домой через Москву и Ригу. В Ригу, если Толстой того пожелает, им можно прислать письмо и – как надеялся Ваврински – подтвердить, что визит в Швецию, несмотря ни на что, состоится. В этом случае Толстой может написать доктору А. Стеллмахеру, редактору Rigaer Tageblatt1160.

Вежливый ответ Толстого организаторам конгресса отмечался в шведской прессе. В программу уже включено выступление Толстого, писала газета Svenska Dagbladet. Он не уверен, что примет участие, но доклад он во всяком случае пришлет1161. Однако организационный комитет уже смирился с мыслью, что Толстого не будет. Накануне открытия ему отправили телеграмму: «Глубоко сожалеем о вашем отсутствии. С нетерпением ждем обещанный вами доклад»1162.

Перечитав текст выступления, подготовленного к прошлому году, Толстой в целом остался доволен. Нужно только внести несколько дополнений. В день открытия шведского конгресса он записал в дневнике: «Писал ядовитую статью в Конгресс мира…»1163 В новом вступлении есть, правда, «яд», а кроме того, дополнения дышат сильным разочарованием, вызванным тщетностью многократных обращений к «просвещенной» Европе и ее правителям:

Вы желаете, чтобы я участвовал в вашем собрании. Я как умел выразил мой взгляд на вопрос о мире в том докладе, который я приготовил для прошлогоднего конгресса. Доклад этот послан. Боюсь, однако, что доклад этот не удовлетворит требованиям <высоко просвещенных> лиц, собравшихся на конгрессе. Не удовлетворит потому, что, сколько я мог заметить, на всех конгрессах мира мои взгляды и не мои личные, а взгляды всех религиозных людей мира на этот вопрос считаются под названием неопределенного нового слова антимилитаризма исключительным, случайным проявлением личных желаний и свойств некоторых людей и потому не имеющим серьезного значения1164.

Несколько сотен человек в России и Европе следуют завету «не убий!» и отказываются от военной службы, будучи готовыми нести за это наказание. Такие люди демонстрируют собственную волю к миру не только словом, но и делом. В пример Толстой приводит полученное накануне письмо от шведа, который решил отказаться от армейской службы1165. В конце датированного 20 июля (2 августа) 1910‐го дополнения к докладу от 1909 года Толстой резюмировал собственное отношение к вопросу мира:

…нужны нам <не союзы>, не конгрессы, устраиваемые императорами и королями, главными начальниками войск, не рассуждения на этих конгрессах об устройстве жизни других людей, а только одно: исполнить в жизни тот известный нам и признаваемый нами закон любви к Богу и ближнему, который ни в каком случае не совместим с готовностью к убийству и самое убийство ближнего1166.

Конгресс мира состоялся в Дворянском собрании Стокгольма 1–5 августа; в нем приняли участие пятьсот человек. В почетный комитет, помимо «comte Leo Tolstoy», входили, в частности, Томаш Масарик, Эмиль Вандервельде, Теодор Рузвельт, Уильям Стед (Англия) и Лео Мехелин (Финляндия).