Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

В последний раз тема затрагивалась в феврале 1910-го, во время визита русско-норвежского журналиста Марка Левина. Он объяснял решение шведов категорично и однозначно. Конгресс не состоялся, «потому что хотел приехать Лев Николаевич. Его бы приняли как царя. Правительство испугалось, что он будет держать анархическую речь. „Он не мирный человек, он натравливает народ на царя“, – говорили правительственные люди»1136.

Объяснение Левина Толстому, судя по всему, понравилось. Другой вопрос, насколько он в это поверил.

В тот же день, когда в Стокгольме приняли решение о переносе конгресса, Толстой получил письмо от берлинской Концертной дирекции Юлиуса Сакса. Сакс, известный организатор лекций и выступлений политиков и ученых, пригласил Толстого выступить в Берлине после Стокгольма, гарантируя ему полную свободу слова и солидный гонорар – 5000 франков плюс компенсацию за проезд. Если Толстой согласится выступить в десяти немецких городах, сумма составит 50 000. Деньги можно использовать на благотворительные цели, если Толстой того пожелает1137.

Толстой продиктовал ответ Маковицкому на немецком: «Так как конгресс отложен, а я приготовил доклад, который хотел сделать бы известным, я рад воспользоваться вашим приглашением, хотя приехать не сам, а попросить одного из моих друзей и единомышленников прочесть его в вашем собрании»1138. В ответной телеграмме дирекция сообщила, что принимает предложение Толстого.

Далее Толстой отправил доклад своему словацкому другу Альберту Шкарвану (1869–1926) с просьбой перевести на немецкий и выяснить, готов ли Э. Шмитт (1851–1916), немецко-венгерский философ и публицист, прочесть его доклад перед публикой. Предложение Шкарвана выступить в Берлине лично Толстой сразу отверг: «О моем чтении статьи не может быть и речи. Я слишком слаб, и потом статья слишком ничтожна, и мне неприятно, что Sachs делает такой fuss из этого»1139.

Шмитт со своей стороны согласился на просьбу Толстого представить речь. Но в Берлине возникли осложнения. При условии, что читать доклад будет не сам Толстой, местная полиция потребовала, чтобы текст предварительно прошел цензуру. Поэтому Юлиус Сакс попросил у Толстого через Шмитта разрешение показать рукопись полиции1140.

Это уже было сверх меры. Ответ звучал категорично: либо текст читается целиком, без изменений и купюр, либо Толстой отказывается посылать его1141. В итоге планы выступления в Берлине были свернуты. Именно этот конфликт комментировал Толстой в разговоре со знакомым в октябре 1909 года.

Еще одно предложение выступить пришло из Швеции. Эмиль Ларссон и Кнут Сандстедт из Ассоциации мира и арбитража выражали сожаление из‐за отмены конгресса и визита Толстого в Стокгольм в связи с забастовкой. Теперь, когда общественный порядок восстановлен, Толстой может без боязни приехать, чтобы выступить на месте. Если это невозможно, шведы хотели бы организовать публикацию текста доклада1142. Именно Ассоциация мира и арбитража впоследствии напечатала доклад на шведском, но только в 1910 году.

С разрешения Толстого первое общественное чтение стокгольмского доклада состоялось в швейцарском городе Бьен на антимилитаристской встрече, где присутствовало около сотни делегатов. Французский перевод читал Николай Ге‐младший, сын художника и друг Толстого1143.

Чертков хотел, чтобы доклад Толстого напечатала газета The Times, однако первая публикация состоялась 1 декабря 1909 года в синдикалистском журнале La voix du peuple (Париж) и в Der Sozialist (Берлин и Берн)1144. Немецкий перевод вышел также в форме книги под названием «Leo Tolstois Rede gegen den Krieg» (Берлин, 1909, «Речь Толстого против войны»).

В Швеции Бейрон Карлссон (1869–1928) уже в сентябре запросил разрешение издать шведский перевод доклада в ежегоднике клуба публицистов Julkvällen, доходы от продажи которого тридцать лет использовались для поддержки малоимущих писателей. Карлссон получил отказ, написанный Маковицким по просьбе Толстого1145.

Просьба о публикации пришла также из Финляндии. Председатель Финского студенческого союза Аксели Никула (1885–1956), впоследствии врач, судебный психиатр и политик-младофинн, написал Толстому по-русски и попросил позволения перевести доклад на финский сразу после чтения его в Германии, поскольку идея мира была очень близка «маленькому финскому народу» и студенческому союзу1146.

На этот раз Толстой ответил сам: «Чтение доклада в Берлине отменено вследствие препятствия со стороны полиции. Доклад же будет напечатан одновременно на разных языках. Очень рад буду, если он появится и по-фински. Печатанием доклада заведует Чертков (адрес: ст. Голицыно Московско-Брестской ж. д., им. Крекшино), и потому прошу вас как за текстом, так и за подробностями о времени появления обращаться к нему»1147.