Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Фразер едва не заключил Толстого в объятья, настолько он был тронут и рад: «Никогда в жизни я не забуду этот день, господин граф. Вы вселили в меня мужество и надежду; мужество, потому что вы советуете нам не уступать ни дюйма без протеста. <…> Более того – как и следовало надеяться, обращаясь к великому провидцу России, – вы с вашими уникальными возможностями согласились сообщить нашему великому князю правду о его верном финском народе. От моего лица, от лица всех здравомыслящих и от всех моих соотечественников я выражаю вам, господин граф, нашу самую горячую благодарность!»

Аудиенция закончилась, и Фразер встал. Толстой еще раз поблагодарил за книгу «Finland i 19de seklet» и пожал финну руку: «Было приятно поговорить с вами, и сердечное спасибо за визит».

Вернувшись в Гельсингфорс, Георг Фразер составил меморандум по финскому вопросу, перевел его на русский и 6 мая (24 апреля) отбыл в Москву курьерским поездом, чтобы вручить документ лично. Толстой принял Фразера на следующий вечер. Поскольку семья еще сидела за ужином, Фразеру предложили подождать на верхнем этаже. В зале, где он три недели тому назад разговаривал с Толстым, царил беспорядок. Было видно, что семейству предстоит переезд в Ясную Поляну. Спустя некоторое время появился Толстой, пожал Фразеру руку и пригласил в соседнюю комнату.

Толстой протянул гостю письмо, которое накануне получил от одного немца. Поскольку брошюра, которую этот немец написал по финскому вопросу, до Толстого так и не дошла, автор излагал ее основное содержание в письме. Прилагалась также статья из английской газеты. Немец резко критиковал русскую политику в Финляндии и незаконный Февральский манифест. Толстой со всем соглашался и констатировал, что это не единственный случай проявления солидарности с Финляндией за последние недели.

В Финляндии знали о поддержке со стороны иностранной прессы и с благодарностью ее принимали, но ситуация с отечественной прессой все более усложнялась. Значительное число изданий закрылось из‐за публикаций на политические темы, тогда как официальная «Финляндская газета» выпустила приложение, автором которого был будущий генерал-губернатор Финляндии Франц Альберт Зейн. В нем финны обвинялись в подготовке восстания и революции. Фразер возмутился: «И такое обвинение бросают в лицо законопослушному народу, в то время как он, месяцами претерпевая раздражение, насмешки и оскорбления, не терял спокойствия и выдержки».

В ходе русской дезинформационной кампании распространялось также утверждение, что подписи народной петиции куплены. Толстой спросил, как все было на самом деле. Фразер отреагировал резко: «Господин граф, тот, кто это утверждает, нагло лжет». А вот с российской стороны была предпринята неудачная попытка организовать встречную петицию, основанную на угрозах, взятках и обмане.

Настал подходящий момент для того, чтобы познакомить Толстого с меморандумом. Фразер суммировал его содержание: «Несколько царских обещаний, конституция Финляндии, наши основные законы и права, доказательства того, что манифест 3/15 февраля этого года противоречит им, и наконец наши скромные законные пожелания!» Фразер успел прочесть не далее первых строк о гарантии автономии, дарованной финскому народу Николаем II, как в комнату вошла по какому-то делу супруга Толстого, «простая симпатичная женщина». Но вскоре чтение возобновилось. Толстой принял удобную позу, придерживая рукой голову и поставив локоть на колено. Он слушал Фразера спокойно и внимательно.

Толстой заметил травлю, которой Финляндия подвергалась в русской прессе, но в уверения Фразера, что вся Россия, да и весь мир прислушаются к его словам, верил с трудом. Кроме того: разве финский вопрос не является конфликтом в ряду многих других, таких как дело студентов, рабочий вопрос, голод. Их нельзя решать по отдельности. «Но сколько нам в таком случае ждать?» – обеспокоено спросил Фразер. Толстой ответил с осторожным оптимизмом: «Есть много признаков, свидетельствующих о прорыве к лучшему; так бывает всегда во время реакции! Когда у тех, кому принадлежит власть, начинается головокружение, они забывают обо всякой осторожности, и теперешняя ситуация просто невыносима. Но реакция еще сильна!»

Финнам надо продолжать протестовать. Об этом Фразер говорил и генерал-губернатору Бобрикову, с которым был знаком еще со времен службы в царской армии. На вопрос Толстого об отношении к конфликту бывшего генерал-губернатора Федора Гейдена Фразер четко ответить не мог, но, по слухам, Гейден считал, что в Финляндии не нужно ничего менять, потому что там все хорошо работает. (В действительности же Гейден тоже поддерживал политику русификации Финляндии.)