Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Толстой узнал и о планируемых изменениях правил службы в армии. На Финляндию будет возложена пропорциональная часть воинской повинности. Собственной армии у страны не будет, а трехлетняя военная служба будет проходить в России. По мнению Фразера, это повлечет за собой роковые последствия, с чем Толстой согласился: «Вся система должна быть разрушена. Это самодовольная, самонадеянная, самодержавная система, применяемая за спиной императора; в конце концов и ее время истечет»448.

В опубликованном в The Standard материале корреспондента из Вены говорилось, что конечной целью России являлось включение в состав Российской империи Норвегии. И поскольку Финляндия с ее обширной автономией и симпатией к Швеции, с точки зрения русских, была плохим соседом, ее нужно лишить всех привилегий. Толстой в этот сценарий не верил: «Норвежский народ слишком свободен и бдителен, чтобы пойти на такое объединение». Российское правительство наверняка преследовало совсем иные планы, «планы социального значения». В такой ситуации финнам по возможности не нужно идти ни на какие уступки.

Но чего ждут от Толстого?

Того, что вы желаете, граф, что сами считаете лучшим и наиболее подходящим. Попытайтесь лишь найти спасительную формулу! <…> Попытайтесь вашим способом поговорить с нашим императором и великим князем, апеллируйте к его императорской клятве, затрагивайте самые чувствительные струны его сердца, расскажите ему, что его очень любят и будут любить еще сильней, но расскажите ему и о том, как его нынешние слуги обижают верный ему народ, не позволяя ему даже выразить свою любовь к монарху, который так много сделал для своих финских подданных.

В последнем пассаже подразумевался венок финнов на саркофаге Александра II. Венок в память о «царе-освободителе» был демонстративно убран уже на следующий день.

Фразер сказал все, что хотел. Толстой был тронут, в глазах у Фразера тоже стоят слезы. Толстой взял его руку и решительно сказал: «Спасибо за визит. Кто знает, может, недалек тот день, когда мы сможем встретиться при более радостных и светлых обстоятельствах. Мы должны жить этой надеждой. До свиданья!»

В приподнятом настроении Фразер шел по шумным улицам Москвы в ранних сумерках. Вторая встреча с Толстым пробудила новые надежды и чаяния в том числе и потому, что русский писатель был на стороне финского народа.

Почти через год, вечером 27 февраля 1900 года, Георг Фразер снова стоял на пороге дома в Хамовниках. Толстой попросил держать его в курсе ситуации, и Фразер прибыл, чтобы доложить о ходе событий. С собой он привез свежую литературу по финскому вопросу. Звон посуды и смех свидетельствовали, что Фразер явился в разгар семейного ужина, но долго ждать ему не пришлось. Вскоре из гостиной донеслись быстрые шаги. Толстой был рад новой встрече. Обратившись к гостю по имени отчеству, он воскликнул: «О, как приятно видеть вас. Как вы? Ваш визит прошлой весной дал мне материал для многих наблюдений. Ну что, вы уже потеряли терпение? Устали от борьбы?»

Фразер возразил: вдохновленная множеством симпатизирующих Финляндия решительно настроена на продолжение борьбы за закон и право. В виде подарка Толстому от благодарных финнов Фразер принес факсимильную копию общеевропейской культурной петиции «Pro Finlandia».

«Но что я для вас сделал?» – спросил Толстой. «Многое», – дипломатично ответил Фразер и поблагодарил за статью по финскому вопросу в женевском журнале Павла Бирюкова «Свободная мысль», вышедшем прошлым летом (2/1899). Автором, разумеется, был не Толстой, но Фразер полагал, что источником вдохновения для этого текста стал их последний разговор. В действительности же точек соприкосновения там было мало. Помимо вопроса о цензуре, основное внимание статья уделяла растущей волне эмиграции финнов. И впоследствии в журнале продолжали появляться небольшие заметки о Финляндии, но ни Ярнефельт, ни Фразер в качестве источников информации не использовались449.

В числе подписавших «Pro Finlandia» – протест против политики, навязываемой российским императором, – было множество известных личностей, например Эмиль Золя и Генрик Ибсен. Но среди более чем тысячи подписантов не было ни одного русского. Толстой уверил Фразера, что, если бы его попросили, он бы безусловно подписался, «если не на первой, то по крайней мере на какой-то странице». Грустно было думать, что делегацию, прибывшую в Петербург для вручения петиции деятелей культуры, встретила та же закрытая дверь, у которой оказалась и делегация финского народа.