Шарьинская весна

И доучить в Шарье, и пособить

Потом с трудоустройством. Что тут скажешь?

10

Я, впрочем, не о том, а об Ирине

Сергеевне, она порой застынет

У зеркала и смотрит на себя

Минут пятнадцать, все без перерыва,

Без внутреннего, кажется, надрыва,

Лишь иногда костяшками дробя

11

О полочку. Но этот нервный знак

Дает понять, что вовсе не пустяк -

Ее занятия у зеркала большого.

Ведь если женщина успела к тридцати

Сама свою красу приобрести,

Так честь ей и хвала. И, право слово,

12

По силам ей старение отсрочить.

И хочет тетенька до ужаса упрочить

Стабильность облика, красивого когда-то.

Признаюсь, что про женщин слышал я:

Когда в пятнадцать некрасива – бог судья,

Но если в тридцать – так сама и виновата.

13

Лавров налил себе бокал вина

И стал смотреть, как мажется жена.

Девчонки в кухне стол сервировали.

Жена Лаврова в зеркало глядит

И, как бы, между прочим, говорит:

– Ну, как сходил? Чего тебе сказали?

14

– Сказали, что стихи сейчас не в моде.

Век прозы наступил, и даже вроде

Сам Пушкин не читается уже.

– А что же в моде? Что теперь читают?

– Доценко. Детективы почитают. -

Жена Лаврова в желтом неглиже,

15

Держа в руках софистер и расческу,

Чтоб сделать к ужину шикарную прическу,

Вздохнула, левым плечиком пожала

И мужу, чтоб ответить что-нибудь,

А вовсе не затем, чтоб вникнуть в суть,

С улыбкой непонятною сказала:

16

– Тогда и ты возьмись за детективы.

Иначе не увидишь перспективы. -

Сергей Андреич глянул на жену,

Поморщился: мол, боже, с кем тут спорить,

И, чтоб финал дискуссии ускорить,

Решил свалить на классиков вину:

17

– Все смотрят не на труд, а на портреты.

Какой ужасный вред – авторитеты!

Об этом говорил еще Толстой.

Когда нет имени, шедевр теряет цену!

А без цены не выпустят на сцену.

От этого у нас кругом застой.

18

И более всего – в литературе…-

Жена Лаврова спорить о культуре

Желала даже меньше, чем стареть.

И, слушая ворчание супруга,

Его многострадальная подруга

Вдруг начала тихонько что-то петь.

19

Лавров затих и горько ухмыльнулся.

Поднялся, молча в комнату вернулся.

Допил вино, опять к столу присел,

Взял с полки пятый том Хемингуэя

И стал читать, мечтать уже не смея

О лаврах призрачных. Над ним в углу висел

20

Портрет Рембо – счастливого мальчишки,

В семнадцать лет добившегося книжки

И похвалы всемирного Парижа.

А он, – пристыжен собственной женой! -

Еще не напечатал ни одной,

Ни званий не добился, ни престижа.

Глава девятая

1

"Да что жена? Она не понимает

Меня совсем. Стихов моих не знает,

Да и не ценит. Вот где скрытый враг.

Как часто женщины мужьям не помогают

И ими не живут. Потом пеняют,

Что жизнь у них не ладится никак.

2

Ведь кто мужчину может ввысь поднять?

Жена его, что любит, словно мать,

Готовая на подвиг ради мужа.

А кто мужчину может в ад спустить?

Опять жена, – которой лень любить,

Которой, видимо, хороший муж не нужен". -

3

Так думал наш Лавров, когда вошла

Тихонько Ольга: – Дядя, я нашла

Сегодня днем на полке, между книг,

Один ваш стих. Он очень превосходен…-

Лавров взглянул: – Ах, этот. Нет, не годен. -

Хотел забрать, но Ольга в тот же миг

4

Листочек отстранила: – Если вам

Не нужен, подарите мне. Стихам

Я отведу отдельное местечко

В своем секретном дневнике. – "Зачем?" -

– Пусть лучше у меня хранится, чем

Пылится между книг. Еще словечко

5

Хотела я сказать вам о стихах…

Конечно, мнение мое для вас – не ах

Какое важное…– "Да нет же, говори,

Я буду рад твое услышать мнение…"-

И Ольга дядю привела в смущение

Своею похвалой. Минуты три

6

Он слушал молча, чуть ли не краснея,

Но, в то же время, возразить не смея.

Как лесть сильна! Как любим мы ее!

И все-таки Лавров набрался духу,

Стал возражать. Но как приятны слуху

Слова племянницы! И так они вдвоем

7

Беседовали о строптивой музе,

Об этой прежеланнейшей обузе

Для всех поэтов. Тут Лавров взглянул

В тот угол, где висел Рембо портрет

И грустно улыбнулся: – Вот поэт!

А я…– И он слегка рукой махнул.

8

– Куда уходит молодость лихая? -

Сказал Сергей Андреевич, вздыхая. -

Стареет тело – это ли беда,

Когда душа… душа – все та же птица,

Что в синь мечты, под небеса стремится.

Душа, поверь мне, вечно молода!

9

Чем мы старей, чем тело непослушней,

Тем верим в небылицы простодушней,

И тем сильнее ждем любви, тепла.

И тем нежней и безответней любим,

И, походя, уж женщин мы не губим,

И меньше на земле свершаем зла.

10

– Но вы еще совсем не так и стары.

– Мне тридцать пять! Дождусь ли божьей кары

Я к тридцати семи, не знаю сам,

Но в тридцать три меня не распинали.

И в тридцать семь, я думаю, едва ли

Меня узнают. Вот где будет срам!

11

Поэты без признания хиреют,

И к тридцати годам уже стареют.

А мне давно не тридцать – тридцать пять!

Но я по-прежнему бесславен и безвестен,

Вот в чем трагедия. Смотри, с тобой я честен.

Мне поздно все сначала начинать…

12

– Нет, нет, Сергей Андреич, вы не правы. -

Она ему в ответ. – Я знаю, нравы

В литературе слишком уж круты.

Пробиться трудно. Все же постараться

Необходимо. Вам нельзя сдаваться.

Вам надо бы в Москву… – "Мечты, мечты.

13

Ведь я и здесь-то никому не нужен.

Какое там – в Москву!.." – "Остынет ужин!!" -

Услышали они. К столу звала

Жена Лаврова. Оля встрепенулась,

Как будто испугавшись, и коснулась