Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества

Как в ловудских главах «Джейн Эйр», интонация писательницы сдержанна, даже иронична: Мур не бьёт маленьких детей, но только и этот «милосердный» хозяин не брезгает отнять у ребёнка, опоздавшего на несколько минут, его жалкий грош, – всё-таки прибыль. Ни Шарлотта Бронте, ни Диккенс, ни Элизабет Гаскелл – вся «блестящая плеяда английских романистов» – не писали прямо о противоположности и непримиримости классовых интересов рабочих и хозяев, но и «Мери Бартон», и «Шерли», и «Тяжёлые времена» утверждали, средствами художественной выразительности, этот непреложный социальный факт, и, уж конечно, Мур – довольно яркий и типический пример того, как в «ледяной воде эгоистического расчёта» тонут все человеческие, гуманные чувства[61].

Затворническая жизнь Шарлотты Бронте, бедность её жизненного опыта, на которую она неоднократно жалуется в письмах, вовсе не означали её выключенности из современного историко-литературного процесса 40-х годов. Её художническая чуткость проявилась в критическом пафосе произведений. Диапазон её творчества включает в себя важнейшие социально-этические темы времени: противостояние бедняка и общества, в частности, взаимоотношения фабриканта и рабочего; судьбу детей бедняков (на фабриках и в школах); положение в обществе женщины, унизительную зависимость тех, кто должен работать ради хлеба насущного, от работодателя, фальшивую благотворительность имущих, лицемерие современного реформизма. Да, Бронте тоже горячо желала приведения классовых противоречий – не к гармонии, нет, но к сносному и не оскорбительному для рабочей стороны положению. Интересно отметить, однако, что, если, например, Диккенс в начале своего творческого пути ещё возлагал известные надежды на буржуазную благотворительность, то Шарлотта Бронте не питает насчёт благожелательности богачей никаких иллюзий. Она не столько жалеет бедняка, сколько сочувствует ему и уважает его, поэтому благотворительность, кроме того, что она попросту не верит в её эффективность, кажется ей обидной. Шерли жертвует на благотворительные цели триста фунтов, которых хватило ровно на две недели, чтобы держать округу в относительном спокойствии, но эта подачка – не решение социального конфликта. Ночью, после школьного праздника, на котором Шерли с удовольствием наблюдала результаты своей щедрости, – новые платья некоторых школьниц, – как раз и происходит нападение на фабрику Мура, расположенную на её землях. О неэффективности и оскорбительности благотворительной деятельности говорит Кэролайн и Уильям Фэррен: «Я большой, сильный мужчина, я в два раза, если не больше, старше вас. Мне не подобает, следовательно, брать у вас, быть обязанным вам, поэтому, когда вы как-то пришли к нам, вызвали меня за дверь и предложили мне пять шиллингов… в тот день я был настоящим бунтарём, радикалом, мятежником, и это вы меня таким сделали. Я чувствовал, какой это стыд, что мне, желающему работать, пришлось дожить до того, что молодая девушка, примерно в возрасте моей старшей дочери, вынуждена прийти ко мне и предложить свои медяки».

Нельзя не отметить радикализма в самой постановке вопроса о благотворительности. Шарлотта Бронте отвергает её, как теорию возможности и желательности «умиротворения» рабочего путём оскорбительных мелких подачек. Ответом на эту политику умиротворения может быть только «мятеж» – предупреждает писательница. Не раз и не два в «Шерли» она будет утверждать особую гордость трудящегося человека. На этот счёт интересны рассуждения Джо Скотта, который говорит, что «фабричный» народ его графства «поумнее будет парней с Юга, занятых на земле. Мы за себя постоять можем». Нетрудно заметить, что в этом региональном самоутверждении звучит и своеобразная гордость рабочего человека: он умеет за себя постоять не только потому, что йоркширец, но потому, что он «фабричный» и как таковой лучше понимает, в чём суть противостояния, и гордость у него настоящая («чистая», как он говорит). Поэтому он требует к себе уважения как человеческой личности и относиться к нему должнó как к человеку, а не машине.

Об этом, в частности, говорит Муру Кэролайн, мягко укоряя его за подобное отношение к рабочим (только она ошибается: к своим «железным любимцам» Мур относится заботливо). Более того, она пытается убедить возлюбленного, что это несправедливо – всех рабочих «объединять общим и оскорбительным названием «чернь», а это в высшей степени было свойственно английской буржуазии, на что Мур, смеясь, но вполне серьёзно отвечает: «Ты маленькая демократка, Кэролайн, что сказал бы твой дядя, если бы узнал об этом?»