Шихуа о том, как Трипитака великой Тан добыл священные книги

На основании приведенных выше примеров можно заключить, что такое небольшое по объему произведение как шихуа, дает достаточно большое разнообразие лексических форм ввода прямой речи персонажей. Конечно, некоторую роль здесь играет количество прямой речи в повествовании, однако представляется, что в дополнение к высказанному Б. Л Рифтиным соображению о том, что разнообразие лексических форм введения стимулировалось устной стихией, что языковая природа пинхуа двойственна (сочетание литературного языка - вэньяня и разговорного - байхуа), необходимо отметить и еще одно, на наш взгляд, важное обстоятельство (подкрепленное и данными из пинхуа, приведенными выше). Как пинхуа, так и шихуа - произведения письменной литературы, рассчитанные на чтение. Если рассказчик мог обходиться меньшим набором лексических форм введения прямой речи, так как их количество он восполнял интонацией или жестом, то в сочинении для чтения автор, ограниченный словом, должен был находить новые, только словесные способы организации прямой речи, дабы избежать повторений, монотонности. Поэтому мы и наблюдаем в пинхуа и шихуа уже достаточное разнообразие стилистических, лексических, грамматических приемов и форм введения прямой речи персонажей. Новые задачи новой, письменной, литераторы, широта и разнообразие представленной в ней тематики привели к тому, что оставаясь, в общем, в рамках традиции, авторы стали более гибко и объемно использовать слово, совершенствуя свое стилистическое мастерство и расширяя свою языковую палитру.

В ряде глав шихуа значительную роль играет пейзаж. Он здесь функционален: помимо того, что он воссоздает картины природы, окружавшей Трипитаку в его путешествии, пейзаж подчеркивает настроение героя, созвучное этим картинам. И хотя пейзаж скорее назван, обозначен, чем подробно описан, он в повествовании и его композиции играет свою роль. Каким же предстает мир природы в шихуа? По нашему мнению, этот мир - сплав реальности и фантастики, столь типичный для шихуа. Как уже отмечалось выше, путь Трипитаки в «стран Бамбука» композиционно разделен на этапы, и на каждом этапе, где это нужно, описание природы соответствует поставлен ной автором задаче. Так, на основном этапе пути (гл 4-11) пейзаж мрачен и суров, цель его - подчеркнуть сложности пути Трипитаки, герой постоянно преодолевает дикие неприступные горы и хребты, которые «ни человеку пройти, ни ворон перелететь», впадины, пески, огромные озера, бурные горный потоки - «вода разлилась - берегов не видно», которые, оказывается, возможно пройти только с помощью волшебной силы и волшебных средств, т. е. все то, что действительно преодолел Сюань-цззан по дороге в Индию и обратно. Эти горы и озера заселяют разные звери и птицы - мифические (драконы, цилини) и реально существующие, хорошо известные (тигры, львы змеи, шакалы, глухари), но на западе настолько необычные, что предстают подчас перед читателями в облике страшных чудовищ. В этом мире страшной, дикой природы совсем нет людей - в названных главах автор постоянно подчеркивает безлюдность пути, дорог, отсутствие жилищ, постоялых дворов. С миром природы, изображенной на этом этапе, гармонируют и те чувства которые она называет в Трипитаке - постоянное напряжение беспокойство, страх, стремление к передышке после очередной опасности. Так, миновав «царство Змей», обезьяна объявляет «"Мой учитель, завтра еще предстоит пройти лес Львов и страну Лесных людей" - "Пока об этом говорить не будем, - произнес учитель закона, - ведь удалось же нам пройти благополучно". Семь человек перевели дух, и тут, словно дождь, с них хлынул пот». На подступах к «стране Бамбука», за прудом Си-ванму - на следующем этапе пути, пейзаж резко меняется. Герой попадает в совершенно иной мир, мир ничем не грозящей природы - зеленый мир флоры. Но и здесь описание вполне реальных растений (алойное дерево, синий лотос, фикус священный) на столько гиперболизировано, что предстает явно фантастическим. Например, деревья бодхи описываются так: «С тех пор, как появилось дерево такое, и ствол его, и листья вечны; весной ли летом ли, в осеннею ли пору, иль зимой цветущие ветви его неизменно пышны, цветы же неизменно ароматны; ему неведом ураганный ветер, неведомо сжигающее солнце; и снег, и холод к нему не доходят, оно не знает ночи - здесь вечная весна» (ср. Записки, цз. 8, л. 17б). На этом этапе, так же как и на предыдущем, природа вызывает соответствующее внутреннее состояние героя, гармонирующее с картиной благодати вокруг, - теперь нечего бояться, нет причин для страха и волнений, даже дикие звери здесь мирно соседствуют друг с другом, преисполненные духа всеобщей благодати, и автор заостряет внимание на их мирном, согласном урчании, а Трипитака удивляется, сопоставляет, восхищается, познает. После прихода в «страну Бамбука» и получения сутр природа из повествования совершенно исчезает - ее композиционная и эмоциональная функция оказывается полностью исчерпанной.