Сибилла

Когда Эгремонт вышел из дома, он обнаружил, что местность укутал густой белесый туман, и если бы не огромные черные тени, в которых распознавались верхушки деревьев, было бы трудно отличить небо от земли. По мере удаления от домика туман становился гуще, и даже эти ненадежные ориентиры грозили вот-вот исчезнуть. Эгремонту нужно было дойти до Моубрея, чтобы успеть на ночной поезд до Лондона. Дорога была каждая минута, но внезапно тьма начала сгущаться, что вынуждало его ступать медленно и даже с опаской. Река была где-то рядом, шагать приходилось с большой осторожностью. Согласно подсчетам Чарльза, теперь он находился неподалеку от своего недавнего места жительства и, невзирая на беспечность, присущую юным летам, и досаду на то, что в таком случае придется оставить свои намерения (что в данную пору жизни и вовсе нестерпимо), помышлял о том, чтобы отказаться от этого похода в Моубрей и попросить ночлега в своем прежнем обиталище. Он остановился, как останавливался уже не раз, чтобы осмотреться, а главное — всё взвесить. Туман был до того плотный, что Эгремонт не мог разглядеть даже свою вытянутую руку. И уже не впервые ему показалось, что кто-то (или что-то) грозно преграждает ему путь.

— Кто здесь? — крикнул Эгремонт. Но ответа не было.

Он прошел еще немного дальше, на этот раз совсем медленно. Он готов был поклясться, что слышит шаги где-то поблизости. Он повторил свой вопрос громче, но опять не получил ответа. И вновь Эгремонт остановился. Внезапно его схватили: кто-то сдавил ему горло железной хваткой; пальцы нападавшего словно стальные тиски сжали его руку. Неожиданный противник увлекал его за собой. По шуму воды Эгремонт убедился, что тащат его к отвесному берегу в той части реки, где она, срываясь с остроконечного каменного уступа, создавала быстрину. Отчаянно и решительно упирался он, точно могучее животное после того, как хищник совершил роковой прыжок. Ноги его приросли к земле, словно их притягивала какая-то сила. Свободной рукой обхватил Эгремонт своего таинственного невидимого врага.

Эгремонт лежал на отвесном берегу, а Гарольд, тяжело дыша, склонился над ним.

И в эту секунду услышал он громкий собачий лай.

— Гарольд! — крикнул он.

Где-то во тьме пес прыгнул и вцепился в нападавшего^{398}. И до того силен был толчок, что Эгремонт пошатнулся и упал, впрочем, тем самым стряхивая с себя укрытого тьмой противника. Ошеломленный и обессилевший, лишь через несколько минут он окончательно пришел в себя. Ветер внезапно переменился, его резкий порыв немного развеял туман, во многих местах проступили черты окрестного пейзажа. Там, внизу, виднелись пороги реки Моу, и бледная луна отбрасывала на них слабый мерцающий свет. Эгремонт лежал на отвесном берегу, а Гарольд, тяжело дыша, склонился над ним и, глядя ему в лицо, время от времени облизывал тем самым языком, который, хоть и не был наделен даром речи, так своевременно заговорил в минуту опасности.

Конец третьей книги

Книга IV

Глава первая

— Вы идете в Палату, Эгертон?^{399} — обратился мистер Бернерс к своему собрату-парламентарию; примерно в четыре часа пополудни они сидели в «Бруксе»; стояла ранняя весна 1839 года.

— Как только я запечатаю это письмо; если хотите, отправимся туда вместе.

Через несколько минут они вышли из клуба.

— Наших коллег словно жуть берет из-за этого билля о Ямайке^{400}, — вполголоса сказал мистер Эгертон, как будто опасался, что какой-нибудь прохожий услышит его слова. — Пока на этот счет ничего не слышно, только все словно с ума свихнулись.

— Вот дьявол! Постойте, как вас понимать?

— Говорят, будто «левые» собираются нас предать.

— Говорят, говорят… Нас этим уже раз пять пугали! Все это дым, сэр, и дымом останется.

— Надеюсь, вы правы; но мне стало известно — учтите, это великая тайна, — что вчера лорд Джон^{401} мимоходом затрагивал эту тему.

— Не исключено; по-моему, наши коллеги уже по горло сыты этими толками, и, вероятно, обрадуются любому предлогу свергнуть правительство; но нельзя допустить, чтобы Пиль пришел к власти — тогда ничто не спасет парламент от роспуска.

— Их соратники кричат на каждом углу, будто Пиль не станет никого распускать, если придет к власти.

— Верьте Пилю, а не им!

— Говорят, хватит с него роспусков.

— Ну, в конце концов, роспуски ему не особо-то навредили. Даже в тридцать четвертом всё прошло гладко.

— Кто бы ни распускал парламент, — заметил мистер Эгертон, — сомневаюсь, что в наши дни он сумеет разжиться большинством голосов.

— Случались и более странные вещи, — сказал мистер Бернерс.

— Они и не подумают свергать правительство, пока не назначат своих пэров, — сказал мистер Эгертон.

— Королева не особо-то и желает плодить новых пэров; а уж если установилось такое равновесие, как сейчас, то монарх перестает быть простым созерцателем.

— Говорят, Ее Величество больше всего на свете волнуют выступления чартистов^{402}, — заметил мистер Эгертон.