Сибилла

— Наши говорят, чепуха все эти обеды, — сказал Эгертон, — да и скука там, несомненно, адская, но, будьте уверены, они производят впечатление на депутатов от общин^{418}. Мы недостаточно хорошо потчуем наших людей. Этот Благсби оказался как раз из тех, кто обычно покупается на обеды у Пиля, и, осмелюсь заметить, их люди сделали всё для того, чтобы Пиль непременно выпил с ним вина. Мы недавно попросили Мельбурна устроить грандиозный обед для некоторых наших соратников, которым, как поговаривают, необходимо внимание, — и он не выпил вина ни с одним из них. Он забыл! Хотел бы я знать, что там происходит в Палате. А вот и Спенсер Мэй, может, он просветит нас. Итак, что там творится?

— Нет определенности — ни здесь, ни там.

— Стало быть, никакого голосования?

— Точнее и не скажешь. Всё как обычно: своры с обеих сторон уже наготове.

Глава вторая

Утром того же дня, когда мистер Эгертон и его приятель мистер Бернерс, как стало известно из предыдущей главы, шагали по направлению к Палате общин, Эгремонт нанес визит своей матери; за время нашего рассказа она успела выйти замуж за маркиза Делорейна, знатного аристократа, который всегда был ее поклонником. Род его, основанный неким юристом, был относительно молод по меркам нашей истории. Нынешний лорд Делорейн, даром что получил Орден Подвязки и уже успел побывать наместником короля, был всего лишь внуком юридического консультанта; последний, впрочем, осознавал свои силы, а потому был приглашен в корпорацию барристеров^{419} и умер, дослужившись до лорд-канцлера^{420}. Несомненный талант в их семье переходил по наследству. Сын юридического консультанта сделал успешную карьеру при дворе и на целую четверть века утвердился в Кабинете министров. Действовал в их роду один непреложный принцип: женитьба должна быть выгодной, — так что кровь постепенно становилась всё благородней, а новые родственники непременно оказывались столпами политики или моды. Уже во втором поколении графского рода им несказанно повезло превратить свою корону в маркизскую, — однако сын старого лорд-канцлера жил в беспокойные времена и преследовал свою цель с тем же неистовым упорством, с каким лорд Ансон выслеживал галеон^{421}. В конечном итоге он своего добился; так всегда и бывает, если человек спокоен и тверд. Нынешний маркиз, благодаря своей родословной, а также первой жене, был вхож в дома первых лиц королевства — да и выглядел этим господам под стать. Его могли бы считать воплощением аристократии — столь благородна была его внешность и столь безупречны манеры. Поклон его неизменно очаровал взоры, улыбка покоряла сердца. К тому же маркиз был очень хорошо образован и весьма недурно осведомлен: кое-что читал, кое о чем думал — и во всех отношениях был человек исключительный; он равно прославился в обществе своей жаждой справедливости и постоянным благоговением перед обворожительной леди Марни.

Лорд Делорейн не мог похвастать богатством — но и в средствах стеснен не был; со стороны же и вовсе казалось, что состояние у него королевское: великолепный фамильный особняк с внутренним двориком, загородная усадьба и чудесный парк; на территории последнего, между прочим, находилось довольно знаменитое озеро (к которому, однако, присоседилось несколько ферм). Кстати, была еще у маркиза жалованная грамота на довольно приличное местечко, которое старый лорд-канцлер отсудил потомкам; приносило оно несколько тысяч ежегодно. На леди Марни лорд Делорейн женился исключительно по зову сердца; впрочем, ее значительная вдовья доля не сделала его положение в свете менее блистательным.

Как раз предстоявший брак, а также беспокойство о том, как бы ей предварительно уладить дела Эгремонта, заставили леди Марни полтора года назад срочно призвать сына из Моудейла, о чем читатель, возможно, еще не успел забыть. И вот Эгремонт приезжает к матери в Делорейн-Хаус с очередным — почти ежедневным — визитом.

— Давай отдохнем от политики, мой дорогой Чарльз, — сказала леди Марни, — я, должно быть, утомила тебя расспросами. Впрочем, я не разделяю оптимистичных воззрений, которыми тешат себя некоторые из наших друзей. Лично я отношу себя к тем, кто считает, что плод еще не созрел. Эти люди так и будут плестись дальше, — и, может быть, дольше, чем они себе представляют. Я хочу обсудить кое-что совершенно иного рода. Завтра, мой дорогой сын, день твоего рождения. И я весьма опечалюсь, если ты так и не получишь в этот праздник некое подтверждение того, что твоя мамочка нежно лелеет в памяти это событие. Впрочем, нет на свете ничего глупей, чем нежеланный подарок. Так вот: что, если я прямо попрошу тебя помочь мне с выбором того, что действительно тебя осчастливит? Возможно, это слегка нарушит дух праздника, зато подарок получится более ценным.

— Да как же я посмею, моя дорогая мама? — смешался Эгремонт. — Ты всегда была так добра и великодушна, что я буквально ничего не хочу.