Сибилла

На протяжении всей недели политических волнений, которая завершилась бесславным крахом «будуарного заговора», Сибилла хранила спокойствие и едва ли смогла бы понять, что именно волновало так много воистину благородных сердец, если бы не случайные сведения о положении дел, которые она получала от отца и его друзей. Поначалу фракционный скандал и впрямь не имел для чартистов особого значения, не считая того, что отставка старого кабинета и формирование нового могли отсрочить подачу Национальной петиции. Они уже давно перестали видеть разницу между двумя партиями, которые и тогда, и сейчас боролись за власть, — и были правы. Так ли уж велика разница между благородным лордом, который покидает свой пост, и достопочтенным джентльменом, что занимает его место? Оппозиция еще может создать видимость смутных различий, чтобы угодить чаяниям народа и оживить избирательную кампанию, но истинных своих намерений эти люди не скрывают нигде, даже на Даунинг-стрит^{532}, и добросовестный консерватор роется в ящиках письменного стола вигов в поисках законопроектов, против которых он в течение десяти лет голосовал красноречивым кивком, исполненным молчаливого согласия, под которым скрывался всеобщий вопль безумного ужаса.

Когда-то всё было иначе: когда-то народ отдавал предпочтение той государственной партии, чьи принципы отвечали правам и привилегиям большинства, но вот обнаружилось, что приходское устройство страны безропотно принесено в жертву и все влиятельные представители местного самоуправления подверглись грубым нападкам, целью которых было утвердить жестко организованную централизацию, — и это нанесло удар по авторитету священника и дворянина, тех, кто издревле защищал простой люд от деспотичного суда и алчного парламента, вследствие чего стало ясно, что народу потребуется проявить необычайное мужество и благоразумие, чтобы оправиться от удара.

Эту неожиданную развязку майских событий 1839 года, после которых партия, заведомо слишком слабая, чтобы управлять страной в парламентарном режиме, вернула былую власть, чартисты, как бы то ни было, воспринимали в духе, весьма отличном от того, с которым они встретили начало этих событий. Бесспорно, это привело к тому, что они вознамерились напитать жизнью свои усилия и сообщить своим будущим замыслам и поступкам более отважный дух. Они так воодушевились, что решили померяться силами с ослабленной властью. С этой минуты Джерард с головой погрузился в работу, его переписка стала намного обширней, да и сам он был до того занят, что Сибилла день ото дня видела отца всё реже и реже.

На следующее утро после того, как Хаттон впервые неожиданно посетил Сибиллу и ее отца на Смит-сквер, некоторые делегаты, прослышав об отставке вигов, спозаранку явились к Джерарду, и тот в скором времени покинул дом вместе с ними. Сибилла осталась одна. Удивительные события предыдущего дня крутились у нее в голове, и поэтому ее взгляд рассеянно блуждал по раскрытой книге. Появление того самого Хаттона, который так часто при самых различных обстоятельствах становился героем ее с отцом разговоров, повторное возникновение чужака, что восемнадцать месяцев назад столь неожиданно ворвался в их маленький мир и привнес в эту жизнь так много радости и новизны, — всё это было причиной ее задумчивого настроения. Мистер Франклин оставил в памяти Сибиллы несколько светлых воспоминаний — естественный дар столь утонченного, разумного и великодушного человека, который, судя по всему, был всегда кроток характером и так неприкрыто, так искренне наслаждался ее обществом. Перед ней возник Моудейл во всей его осенней красе, прогулки на лоне природы и сердечные приветствия, серьезные беседы с отцом, когда он возвращался домой после своих ежедневных трудов, и радость, что загоралась в глазах Джерарда всякий раз, когда привычный стук возвещал о прибытии собеседника, с которым он коротал едва ли не каждый вечер. Несмотря на волнующую действительность, большие надежды и чудесные ожидания, несмотря на мечты о возможном величии и власти, глаза Сибиллы затуманивались, когда она вызывала в памяти эти невинные, безмятежные грезы.

После отъезда Франклина отец не раз получал от него известия, но, невзирая на то, что эти письма изобиловали самыми искренними выражениями, которые говорили о том, что писавшего глубоко заботило благополучие Джерарда и его дочери, были они какими-то сдержанными, словно некий таинственный ореол окружал их автора. Сибилла и ее отец так ничего и не знали о жизни и занятиях этого человека. Порой возникало ощущение, что он помышляет об отъезде из родной страны. Было в нем, несомненно, что-то загадочное и не вызывающее доверия. Морли окрестил его шпионом, менее подозрительный Джерард в конце концов пришел к выводу, что парня изводят кредиторы и тот, вероятно, до поры скрывался от них в Моудейле.