Сибилла

Теперь наконец тайна раскрыта. Так вот чем всё объясняется! Норманн, аристократ, притеснитель народа, расхититель церковного достояния — на обладателей этих качеств и титулов Сибилла с детства была приучена взирать со страхом и отвращением и видеть в этих людях виновников притеснения своих соотечественников.

Сибилла вздохнула. Дверь отворилась, и перед ней предстал Эгремонт. Кровь прилила к щекам девушки, сердце ее затрепетало, впервые в присутствии этого человека она ощутила смущение и скованность. Его же лицо, напротив, выражало сосредоточенность, было серьезно и бледно.

— Я вторгся без разрешения, — произнес он, подходя к Сибилле, — но мне очень нужно с вами поговорить. — И он сел рядом с ней. Повисло непродолжительное молчание. — Мне показалось, что вчера вы с презрением отзывались, — продолжил Эгремонт, уже не столь сдержанно, — о вере в то, что способность сострадать не зависит от положения, которое тот или иной человек занимает по воле судьбы. Прошу меня извинить, Сибилла, но даже вы можете оказаться во власти предубеждений. — Он умолк.

— Мне следует сожалеть о том, что я презрительно отозвалась о любом из ваших высказываний, — глухо ответила Сибилла. — Вчера произошло много событий, — прибавила она, — которые могут послужить своего рода оправданием за неосмотрительно произнесенное слово.

— Если бы то была неосмотрительность! — грустно воскликнул Эгремонт. — Тогда бы я смог принять эти слова с большим смирением. Нет, Сибилла, я уже вас узнал, имел счастье — или несчастье — слишком хорошо вас узнать, чтобы усомниться в ваших убеждениях или поверить, что они легко могут быть развеяны, — и тем не менее я приложу все усилия, чтобы развеять их. Вы смотрите на меня как на неприятеля, естественного врага, а всё потому, что я рожден среди избранных. Но я человек, Сибилла, такой же человек, как и дворянин.

И снова он замолчал; она опустила глаза, но ничего не ответила.

— Разве я не могу переживать за человечество, за моих собратьев, какова бы ни была их доля? Я знаю, что вы будете это отрицать; только вы заблуждаетесь, Сибилла: ваши выводы основаны на преданиях, не на личном опыте. Реальный мир — это не тот мир, о котором вы читали в книгах; сословие, именующее себя высшим, — это не то сословие, которое правило во времена ваших предков. Оно изменилось, как и всё прочее, и я — участник этих изменений. Я разделил эту участь еще до того, как познакомился с вами, Сибилла; и если уж эта идея волновала мои чувства еще тогда, то, по крайней мере, поверьте: ее влияние ничуть не ослабло.

— Если изменения, о которых вы говорите, действительно происходят, — сказала Сибилла, — то происходят они потому, что Народ в некоторой степени осознал свою силу.

— Да оставьте же вы эти обманчивые фантазии! — воскликнул Эгремонт. — Народ отнюдь не силен; народ никогда не обретет силу. Его попытки отстоять свои права закончатся лишь его же страданием и разладом. Дело в цивилизации, которая вызвала — и по сей день вызывает — эти перемены. Дело в возросшем самосознании, которое навязывает образованным людям идею гражданского долга. В истории нашего народа забрезжил рассвет, и увидеть его, вероятно, пока способны лишь те, кто стоит на вершинах гор. Вы полагаете, что окутаны тьмой, а вот я вижу восход солнца. Новое поколение английских аристократов — это не тираны, не угнетатели, как вы, Сибилла, упорно продолжаете верить. Разумом и, более того, сердцем они готовы принять на себя ответственность за свое положение. Только работа, которая им предстоит, вовсе не праздная. И те барьеры, которые прочно утвердились за столетия невежества и злодеяний, сломит отнюдь не показная горячность пустых порывов. Достаточно того, что в этих людях проснулось сочувствие; время и мысль довершат остальное. Это они — настоящие предводители Народа, Сибилла; поверьте, они же и единственные.

— Предводители Народа — это те, кому Народ доверяет, — довольно надменно возразила Сибилла.

— И кому ничего не стоит его предать, — парировал Эгремонт.

— Предать! — воскликнула Сибилла. — Да неужели вы способны поверить, что мой отец…

— Нет, вовсе нет; пусть я и не в силах выразить это словами, но вы можете почувствовать, какое глубокое уважение питаю я к вашему отцу, Сибилла. Только вот искренность и чистота души выделяют его среди остальных. Кто окружает его?

— Те, кого так же избрал Народ, чьи навыки и добродетели точно так же не вызывают сомнений. Это собрание, которое поддерживают миллионы солидарных людей, видит перед собой лишь одну цель — освобождение Народа. Сколь грандиозное зрелище являют собой делегаты от рабочего класса, которые ратуют за доверенное им священное дело в манере, что способна пристыдить ваши надменные фракции. Что может противостоять этому истинно народному движению? Что сможет дать отпор их превосходящей моральной силе?

Она встретилась взглядом с Эгремонтом. Чело девушки, такое задумчивое и величественное, было обращено к нему. Он увидел ее лицо, светозарное, точно ангельский лик, и темные, сверкающие глаза благословенного мученика.