Сибилла

Всё это время Эгремонт удерживал руку Сибиллы, и она не пыталась ее отнять. Пока она говорила, он склонился к этой руке — и его слезы окропили ее. Несколько мгновений длилось молчание; затем Эгремонт, подняв голову, сдавленным голосом снова попытался убедить Сибиллу, чтобы она подумала над его словами. Он боролся с ее суждениями о том, как важно для него признание семьи и общества, он подробно расписывал ей свои надежды, картины их будущего благоденствия, со страстным красноречием говорил он о своей безграничной любви. Увы, с чинным благодушием и с ласковой непреклонностью, со слезами, что тонкими струйками стекали по ее нежным щекам, сжимая его ладонь в обеих своих, она принимала все его доводы — и отвергала их.

— Поверьте мне, — говорила она, — эта пропасть непреодолима.

Конец четвертой книги

Книга V

Глава первая

— Ужасные вести из Бирмингема^{533}, — сообщил мистер Эгертон собравшимся в «Бруксе». — Там растерзали полицию, разогнали войска и разграбили город.

— Мне это известно уже два часа, — сказал седовласый джентльмен, не отводя глаз от газеты. — Сейчас идет заседание Кабинета.

— Ну, что я и говорил, — сказал мистер Эгертон, — нашим соратникам уже давно следовало обуздать этот Конвент.

— Нам чертовски повезло, — вступил в разговор мистер Бернерс, — что «будуарное дело» закончилось для нас благополучно. А ведь вкупе с ямайскими проблемами этот случай мог бы оказаться для нас роковым.

— У этих чартистов, очевидно, всё идет по плану, — заявил мистер Эгертон. — Как видите, они были совершенно спокойны, пока подавали и обсуждали Национальную петицию; а теперь, почти одновременно с нашим отказом рассмотреть их прошение, мы узнаём об этом мятеже.

— Надеюсь, он не наберет обороты, — сказал седовласый джентльмен. — В стране не хватит войск, если начнется что-нибудь наподобие всеобщего шествия. Я слышал, туда специальным поездом отправили гвардию и сотню полицейских в придачу. Как будто в Лондоне есть лишние войска.

— В Бирмингеме они всегда на грани беспорядков, — вмешался пэр из Уорикшира^{534}. — Работа у них скверная, да и жизнь не сахар. Но смею предположить, что дальше этого дело не пойдет.

— Мне сообщили, — заметил седовласый джентльмен, — что во всех районах деловая активность падает.

— Могла бы быть и стабильней, — сказал мистер Эгертон, — но у них появилась работа.

В эту минуту вошли несколько джентльменов, которых интересовало, появились ли вечерние газеты и что слышно из Бирмингема.

— Мне сообщили, — заявил один из них, — что полицию положительно разделали под орех.

— Это правда, что войскам устроили хорошую взбучку?

— Полная напраслина: дело в том, что никакой серьезной подготовки не было, город захватили врасплох, местные власти потеряли контроль, люди стали хозяевами положения; и когда полиция перешла к действию, ее встретила ликующая толпа, которая еще двумя часами ранее бросилась бы от нее врассыпную. Говорят, сорок домов сожжено дотла.

— Скверное это дело — избиение полиции, — заметил седой джентльмен.

— Но какова ситуация сейчас? — спросил мистер Бернерс. — Мятежников приструнили?

— Говорят, что ничуть, — ответил мистер Эгертон. — Они встали лагерем на Булл-Ринг^{535}, среди дымящихся развалин, и жаждут одной лишь смуты.

— Знаете, а я голосовал за то, чтобы Национальную петицию приняли к рассмотрению, — признался мистер Бернерс. — Это и нам бы не навредило, и сохранило бы мирное положение дел.

— Так поступили все наши сторонники, — сказал мистер Эгертон, — которые не состоят в правительстве и не надеются в него войти. Итак, одному лишь Богу известно, что может произойти дальше. Может, в один прекрасный день Хартия станет не менее популярна в нашем клубе, чем Закон о реформе.

— Самым странным эпизодом этих дебатов, — заметил мистер Бернерс, — был поступок Эгремонта.

— Я видел Марни у леди Сент-Джулианс вчера вечером, — вставил мистер Эгертон, — и поздравил его в связи с выступлением брата. В ответ он злобно посмотрел на меня и оскалился, как дикий зверь.

— Что до Эгремонта, это была крайне выдающаяся речь, — заметил седовласый джентльмен. — Хотел бы я знать, что у него на уме.

— Думаю, он решил перейти на сторону радикалов, — сказал пэр из Уорикшира.

— Отнюдь, вся его речь была направлена против радикализма, — возразил мистер Эгертон.

— А, ну тогда, полагаю, он перейдет на сторону вигов.

— Он ярый противник вигов, — сказал Эгертон.

— Так кто же он такой, черт побери?

— Уж точно не консерватор: леди Сент-Джулианс только и делает, что бранит его.

— Полагаю, он тот еще чудак, — подал голос пэр из Уорикшира.

— Эта речь Эгремонта — наиболее демократическая речь из всех, какие я читал на своем веку, — заявил седовласый джентльмен. — Как его приняли?

— О, просто превосходно, — сказал мистер Эгертон. — Прежде он редко выступал, кратко, но всегда по делу. Слушали его с молчаливым вниманием — никогда еще Палата не бывала так благосклонна. Должен сказать, впечатление он произвел колоссальное, хотя никто так до конца и не понял, чего же он добивается.