Сибилла

И тут раздался один из тех всеобщих пронзительных воплей, полных звериной ярости, которые обычно говорят о том, что люди сбросили с себя все оковы цивилизации и внезапно обнаружили в своем необузданном гневе новые источники силы, необходимой для возмездия. Откуда возникла сама идея, как люди пришли к ней, кто первым высказал эту мысль, кто первым взялся претворить ее в жизнь, было невозможно разобраться; только вот словно в одно мгновение десятки связок соломы были разложены перед домом и подожжены. Рухнули под натиском толпы ворота дровяного склада, и множество брусков и досок в скором времени полетело в пламя. Всё, что могло поддерживать огонь, пустили в ход, никто не остался без дела. Люди бегали к воде, где стояли на приколе груженые баржи, подхватывали огромные колоды угля и швыряли их в гигантский костер. Мужчины, женщины, дети — все как один действовали самозабвенно и с нечеловеческим усердием. Вот занялась крыша дома. Огонь быстро охватил всю постройку, и видно было, как пламя, подобно языкам диких зверей, лижет голые, постепенно исчезающие стены; одно-единственное существо мелькало среди опустошительного пожара: отчаянно вереща, оно судорожно прижимало к себе толстую расчетную книгу. Это был мастер Джозеф. Его отец бежал через черный ход, приказав сыну незамедлительно следовать за ним, но мастеру Джозефу хотелось спасти книгу ничуть не меньше, чем их собственные жизни, и эта задержка погубила его.

— У него казенная книга! — закричала Лиза Грей.

Яркая огневая вспышка озарила на мгновение искаженное мукой лицо; толпа испустила демонический торжествующий вопль; затем одна из частей дома обрушилась, взметнулось огромное облако дыма и сора — и больше мастера Джозефа никто не видел.

Глава восьмая

— Жизнь — это безумная череда взлетов и падений, — изрекла вдова Кэри, помешивая чай, — только на этот раз я падаю дольше, чем когда-либо на моей памяти.

— Мы уже вовеки не поднимемся, вдовушка, — сказала Джулия, в чьем доме и собрались она и несколько ее подружек, — если только не отвоюем «пять пунктов».

— Я ни за что не пойду за мужчину, который не борется за «пять пунктов»! — заявила Каролина.

— Да я бы со стыда сгорела идти замуж за кого бы то ни было, если у него нет избирательного права, — поддержала ее Генриетта.

— Такой не лучше раба, — согласилась Джулия.

Вдова покачала головой.

— Не по душе мне ваша политика, — сказала эта добрая женщина, — не нашего бабьего ума это дело.

— Хотела бы я знать, почему? — воскликнула Джулия. — Разве нас не так же, как и мужчин, касается, хорошее ли у нас правительство? И разве мы понимаем в этом деле меньше, чем они? Я уверена, Красавчик и пальцем не шевельнет, покуда со мной не посоветуется.

— Хорошенькая новость в летний денек, — прибавила Каролина, — мы не разбираемся в политике, а на троне у нас королева.

— На то ей министры и даны, чтобы указывать, что делать, — заметила миссис Кэри и взяла понюшку табаку. — Бедняжка! Молоденькая, неопытная! Вот подумаю, как ее осадили, — сердце так и защемит.

— Как раз наоборот, — возразила Джулия. — Пусть эти министры только попробуют пробраться в ее опочивальню! Она-то уж знает, как их на место поставить.

— А вот кстати, — сказала Генриетта, — почему это мы не вмешиваемся в политику, как всякие модные леди в Лондоне?

— А помните еще, — подхватила Каролина, — как на последние выборы явились благородные дамы из замка и призывали голосовать за полковника Розмари?

— Ах! — воскликнула Джулия. — По правде сказать, мне бы хотелось, чтобы полковник победил этого противного Мадлфиста. Уж если мы не можем выбрать своего человека, я всецело за вельмож и против среднего класса.

— Скоро у нас будет свой человек, нутром чую, — сказала Генриетта. — Если народ не работает, как же аристократия станет платить полиции?

— Подумать только! — изумилась вдова Кэри, качая головой. — Нет, дорогие мои, мы в ваши годы ни о чем таком и не слышали даже, а уж тем более не говорили.

— Охотно верю, вдовушка, а всё почему? — сказала Джулия. — А потому, что тогда не было никакого «Марша разума»^{620}. Зато теперь мы знаем, что к чему, и ничуть не хуже всех остальных.

— Господи, милая моя! — воскликнула миссис Кэри. — Да какой в этом прок? Нам ведь нужно лишь, чтобы платили хорошо да чтоб работы хватало; а что до остального, я не завидую ни королеве с ее троном, ни знатным да благородным господам со всеми их радостями. Сам живи и другим не мешай — вот что я вам скажу.

— Ну и ну, вдовушка, да вы — самый настоящий олигарх, — сказала Генриетта.

— Вот что, мисс Генриетта, — слегка раздраженно ответила миссис Кэри, — обзывая соседей разными словами, ничего не добьешься. Уверена, Джулия согласится со мной, да и Каролина. Я тоже могу как-нибудь тебя обозвать, ежели захочу, мисс Генриетта; я всякое знавала на своем веку, да такое, что не только сказать — услышать совестно! Но я не хочу — и не буду — опускаться до этого! Облепих, ты подумай! Какой я тебе облепих?^{621} И в эту секунду вошли Красавчик Мик и Чертовсор.