Сибилла

Прошло не более двух часов после отъезда Эгремонта, когда всадники, которых встретила Сибилла, прибыли в штаб-квартиру лорда Марни с крайне тревожными и сильно преувеличенными вестями о мятеже, а также о беспорядках, которых, как им казалось, было не избежать. Лорд Марни посчитал, что отряд Эгремонта недостаточно многочислен для данного случая, и решил незамедлительно отправиться в Моубрей со своим собственным войском. Пересекая Моубрейскую Пустошь, он повстречал огромную толпу, во главе которой (теперь уже с мирными целями) шествовал Уолтер Джерард. Сознание лорда Марни было распалено недавно полученными сведениями, к тому же его светлость всегда ненавидел любые народные выступления, а потому решил без каких-либо расспросов и подготовительных речей немедленно разогнать толпу. Закон о бунте^{635} был зачитан скороговоркой — так порой читает молитву сидящий во главе общего стола: церемония, значения которой не осознаёт никто, кроме самого молящегося и его ближайших друзей. По людям открыли огонь, их рубили саблями. Негодующий духом Джерард воспротивился этому: он сбросил на землю какого-то ополченца и призвал окружающих не сдаваться. Отца Сибиллы тут же узнали, и подлинный друг и защитник Народа был убит выстрелом наповал. И тут же раздался всеобщий сгон, который практически свел на нет боевой дух лорда Марни, хотя тот был вооружен и стоял во главе вооруженных людей. Как только рабочие, прежде испуганные и разобщенные, готовые и в самом деле броситься врассыпную, увидели, что их любимый предводитель пал, ими овладело чувство сродни безумию. Они дали солдатам отпор, будучи вооружены только камнями и дубинками. Они бросались на всадников и выбивали их из седел, тогда как на шлем лорда Марни обрушился целый град камней, который, казалось, не утихал ни на мгновение. Напрасно военные вокруг его светлости пытались сдержать рассвирепевшую толпу: люди снова и снова возвращались к своей жертве и не успокоились до тех пор, пока лорд Марни не упал замертво посреди Моубрейской Пустоши, буквально забитый камнями до смерти.

Эти ужасные события произошли уже после того, как шестеро ополченцев Эгремонта поднялись по лестнице Круглой башни Моубрейского замка. Несколько ранее их встретил взволнованный дворецкий лорда де Моубрея; он же внушил им, что теперь, когда замок снова в их руках, необходимо спасти хранилище архивов — ведь мистер Бентли своими глазами видел, как Морли и его спутники, движимые каким-то злым умыслом, направились в эту важную комнату.

Морли и его спутники тем временем заняли выгодную позицию на верхней площадке лестницы.

— Сдавайтесь! — крикнул командир ополченцев. — Сопротивление бесполезно!

Морли прицелился, но курок спустить не успел: его опередил ополченец, который стоял позади остальных и со своего места мог прекрасно разглядеть, что замышляет Морли; Стивена ранило в грудь, и всё же он выстрелил, так толком и не выбрав цель и ни в кого не попав. Ополченцы ринулись наверх. Теряющий сознание Морли и его соратники отступили; струсили все, за исключением Чертовсора, который сражался храбро и умело и, в свою очередь, был слегка задет саблей. Ополченцы ворвались в хранилище почти одновременно со своими противниками, оставив Чертовсора позади; тот упал и, проклиная ранившего его «капиталиста», в итоге умудрился бежать. Морли рухнул, добравшись до хранилища. Остальные сдались.

Стивена ранило в грудь.

— Морли! Стивен Морли! — воскликнул командир ополченцев. — Вы, вы здесь?!

— Да. Пропал, погиб^{636}, — ответил тот слабым голосом. — Нет, не нужно мне помогать. Это бесполезно, и я не желаю помощи. Почему я здесь — это тайна, и пусть она останется таковой. Общество несправедливо осудит меня; поборник мира, скажет оно, был лицемером. И будет неправо, как, впрочем, и всегда. Смерть горька… — продолжал он, тяжело вздыхая и с трудом произнося слова, — еще горше от вашей руки… но справедлива. Мы с вами уже сражались друг против друга, Эгремонт. Я думал, что прикончу вас тогда, но вы спаслись. Наша с вами жизнь с первой же встречи превратилась в борьбу. Ваша судьба направляла мою. И теперь я чувствую, что пожертвовал жизнью и славой — вот мое последнее пророчество — ради вашей выгоды и чести. О, Сибилла! — и с этим именем, с этим вздохом, так и не успевшим до конца сорваться с его губ, адепт моральной силы и апостол человеческого сонма испустил дух.