Сибилла

— И правда, огромным, — подтвердила леди Бардольф. — Мистер Ормсби, а лучше него в чужих деньгах не разбирается никто, утверждает, будто во всём королевстве не найдется и трех пэров с таким внушительным чистым приходом годовых.

— Говорят, имение Моубрей приносит сорок тысяч в год. Бедная леди де Моубрей! — вздохнула леди Сент-Джулианс. — Насколько я понимаю, мистер Маунтчесни не собирается оспаривать решение суда?

— У него нет ни малейшего шанса, — ответила леди Бардольф. — Ах! Какие же перемены выпали на долю этой семьи! Говорят, что несчастного лорда де Моубрея уничтожила потеря прав на имение, но, по-моему, он так и не смог оправиться после пожара в замке. Мы навестили их сразу же после этого, и, признаться, я в жизни не видела настолько подавленного человека. Мы приглашали их к нам в Файербрейс, но он заявил, что должен немедленно покинуть графство. Помнится, лорд Бардольф заметил, что лорд де Моубрей напоминает живой труп.

— По правде говоря, — сказала леди Сент-Джулианс, прерывая поток отвлеченных суждений, — больше всего на свете мне хотелось бы взглянуть на леди Марни.

Из этого разговора читатель сделает вывод, что Красавчик Мик, несмотря на ошеломительное падение и все те опасности, что ожидали его, как только пришел в себя, сумел, вопреки огню, саблям и карабинам, тяжело ступающим ополченцам и бесчинствующей толпе, доставить в Моубрейскую обитель ларец с бумагами. Там он справился о Сибилле, в чьи руки — и никак иначе — ему было доверено передать ларец. Она еще не появлялась, но, следуя полученным указаниям, Мик не собирался отдавать свою ношу никому иному и, измученный жуткими событиями уходящего дня, остался во внутреннем дворике монастыря, где прилег отдохнуть, подложив ларец под голову вместо подушки, пока не вернулась Сибилла вместе с охранявшим ее Эгремонтом. Тогда-то Мик и выполнил свое поручение. Сибилла была слишком сильно взволнована, чтобы понять всю важность произошедшего, и передала ларец в ведение Эгремонта; тот попросил Мика следовать за ним в гостиницу и попрощался с Сибиллой, которая, так же, как и Эгремонт, еще не подозревала о роковом происшествии на Моубрейской Пустоши.

Мы вынуждены опустить завесу над теми страданиями, которые причинило дочери Джерарда известие, что в скором времени неизбежно дало о себе знать. Любовь к отцу была одним из тех глубоких чувств, которые, пожалуй, составляли неотъемлемую часть ее жизни. Долгое время она была безутешна, и лишь духовное попечительство Урсулы поддерживало ее. Была в эту горестную пору и другая скорбящая душа, о которой нельзя забывать, — и то была леди Марни. Эгремонт оказывал Арабелле всё возможное внимание и заботу, чтобы облегчить ее страдания и примирить ее с теми жизненными переменами, которые поначалу таили в себе нечто угнетающее. Он, не теряя времени, уладил все договоренности, которыми пренебрег его брат и которые могли обеспечить ей некоторые преимущества и возвратить радость жизни. Эгремонт провел немало месяцев, путешествуя между Аббатством Марни, где, по его настоянию, отныне поселилась Арабелла, и Моубреем, пока в результате некоего предприятия, детали которого нам нет нужды выяснять и исследовать, леди Марни однажды не приехала в Моубрейскую обитель и не увезла Сибиллу в Аббатство; та больше не покидала его до самого дня своей свадьбы; тогда же граф и графиня Марни^{637} отбыли в Италию, где провели почти год и откуда возвратились как раз к началу этой главы.

Впрочем, за описанное время произошло еще немало важных событий. Лорд Марни вступил в переписку с мистером Хаттоном, и тот вскоре узнал обо всём, что произошло в архивном хранилище Моубрейского замка. Результат был не совсем таким, как некогда полагал Хаттон, хотя для него он имел и некоторые компенсирующие обстоятельства. Безусловно, на сцену вышел неожиданный соперник, бороться с которым было бесполезно, однако самая мысль о том, что он, Хаттон, лишил Сибиллу наследства, была позорным клеймом на его жизни с тех самых пор, как он познакомился с ней; потому-то он ничего не желал так сильно, как увидеть ее восстановленной в правах и приложить руку к этому восстановлению. Насколько он преуспел в удовлетворении ее притязаний, читателю уже известно.