Сибирская эпопея

Сибирский университет, собственная литература, научные исследования, средства популяризации сибирской идеи и знаний о регионе: таковы были первостепенные задачи областнического движения. На повестку дня вскоре встали и другие задачи – прекращение колониальной эксплуатации и отказ от статуса земли второго сорта, предназначенной для ссылки. На одной из своих лекций Ядринцев разъяснял: «Никакая реформа немыслима в стране, ежели не будет в ней образованных деятелей, способствующих ей. Наш край нисколько не исследован и не разработан. Все сокровища нашей земли не приносят нам пользы, потому что мы или не знаем их, или не умеем разработать. Нам нужны теперь и сельские хозяева для создания рационального хлебопашества, нам нужны и минералоги, и геологи для открытия минералогических богатств, нужны технологи для создания заводской и фабричной промышленности, нам нужны географы, статистики, зоологи и ботаники! Ни политическое, ни экономическое процветание не будет доступно стране, в особенности стране молодой, как Сибирь, без умственного развития. Без знания нет богатой страны, без знания нет свободной страны, без знания нет счастливой страны! Все это доказывает, что необходим университет, как можно скорее, сию минуту».¹⁹⁸

Возможность вернуться в Сибирь и начать бороться на месте за свои идеи представилась молодым людям раньше, чем они предполагали. В декабре 1861 года Санкт-Петербургский университет – вслед за Казанским – был закрыт из-за студенческих волнений и беспорядков. Григорий Потанин вернулся в Сибирь летом 1862 года, Николай Ядринцев присоединился к нему осенью 1863 года. Умея зарабатывать на жизнь лишь своими лекциями и публицистикой, Потанин и Ядринцев решили попробовать себя в зарождавшейся тогда местной прессе, которая явилась, несомненно, самым быстрым и эффективным средством распространения их идей. Подобно Герцену, рассуждавшему о том же на страницах своего «Колокола», они были убеждены, что борьба с угнетением, за новое общество должна была вестись поначалу через разоблачение мелких безобразий и крупных злоупотреблений царского режима и его администрации. «Гласность прежде свободы», – сказал Герцен, выступавший скорее за непримиримую борьбу с цензурой, чем за предоставление абстрактных конституционных гарантий наподобие тех, что существовали в Америке. Эти просвещенные интеллектуалы полагали, что достаточно открыто обличить несправедливости, чтобы они оказались устранены. В этом смысле главным инструментом обновления стали журналистские расследования, как мы сказали бы сегодня.

Ядринцеву удалось устроиться сотрудником газеты «Томские губернские ведомости». Это издание являлось чем-то вроде регионального «информационного бюллетеня» и состояло из официальных административных сообщений и неофициальной части, принадлежавшей перу независимых авторов. В газете можно было найти отчеты о местных культурных мероприятиях, агрономические советы, скромные опыты сибирских литераторов. Николай Ядринцев очень скоро сделался неофициальным выразителем идей сибирских областников.

Уже в первой публикации на страницах первого номера «Томских губернских ведомостей» за 1865 год он четко обозначил свою позицию. Статья вышла под безобидным заголовком «Сибирь в 1-е января 1865 г.», чего не скажешь о ее содержании. Под видом новогодних пожеланий Ядринцев бросил взволнованный призыв к объединению всех сибиряков: это было воззвание разгневанного человека, обращенное к землякам, осознать свои местные особенности и право на собственное развитие. В статье выдвигалось требование создания университета и установления свобод, которые смогли бы вызволить экономические силы региона из-под имперской опеки, и в этом нельзя было не ощутить либеральный привкус Америки. Необычной была настойчивость автора, говорившего о необходимости пробуждения сибиряков, которых слишком долго обманывали и эксплуатировали. «Сибирь называли тундрой, не способной ни к какой культуре, на нее смотрели как на место для каторжников, у нее отнимали всякую надежду на самобытное развитие народных сил, ей пророчили лапландскую будущность и обрекали ее народ на коснение среди тундр, подобно эскимосам. Словом, у сибирского народа отнималось его будущее, оспаривалось общечеловеческое право на цивилизацию и убивалась самая святая надежда на разумно-человеческое существование!»¹⁹⁹ В голосе автора отчетливо слышались обличительные интонации. «Сибирский народ»? – Это словосочетание, употребленное автором, звучало не так уж безобидно. Ядринцев призвал к сопротивлению: «Наступает время, когда Сибирь должна подумать о своих интересах и своем будущем. <…> Пусть сибирское общество соединится от Урала до Восточного океана, чтобы создать новую жизнь Сибири. Начнет жить умственной жизнью и заботиться о своем самобытном всестороннем развитии!»