Сибирская эпопея

Адмирал, занявший пост министра путей сообщения всего год назад, фигура интересная. Морской офицер, ветеран Тихоокеанского флота, он был одним из очевидцев дальневосточной эпопеи Муравьёва-Амурского. Это сделало его одновременно патриотом, дорожащим консервативными ценностями, и убежденным приверженцем сибирского пути развития России. Он подолгу жил в Северной Америке и Японии и вернулся оттуда покоренный техническими новшествами, главное из которых – железные дороги. Будущее, по его мнению, принадлежит инженерам. Что же касается того, кто сможет возглавить подобный проект, тут министр Посьет не видит альтернативы государству. В его перспективе, этот поезд – проект всероссийского масштаба, а потому необходимость его осуществления выходит за рамки узко экономических или финансовых интересов и не может руководствоваться одной лишь либеральной логикой. Иного мнения придерживается министр экономики Александр Абаза, влиятельный представитель клана реформаторов, помещик, ставший одним из первых промышленников империи. Абаза сам концессионер железнодорожной компании и отстаивает либеральную и волюнтаристскую политику, за которую ратуют правительство и царь. Поэтому он категорически не согласен с проектом пути, призванного «развивать» северные регионы. Поезд, как утверждает он, не может быть нацелен на социально-политическую перспективу. Он должен служить имеющимся экономическим интересам, а они касаются прежде всего Москвы и больших ярмарочных городов. Он должен быть рентабелен. А еще он не может отдаляться от векового маршрута, избранного для сибирского тракта. Это чистое безумие!

Между двумя политическими деятелями завязывается захватывающий словесный поединок, присутствующие в зале министры увлеченно следят за его ходом. Схватка затянется на несколько месяцев, везде только о поездах и говорят. Сибирь постоянно на повестке дня. Например, в те же месяцы правительство издает указ о создании первого за Уралом университета, в Томске, – запоздалый ответ на одно из самых настойчивых требований сибирских областников. Модна эта тема и за границей: Жюль Верн только что выпустил в свет роман «Михаил Строгов», которым будет зачитываться не одно поколение, и он стал одним из последних произведений, описывающих Сибирь без железных дорог. Но когда 16 декабря 1875 года на заседании правительства в присутствии царя Александра II принимается окончательное решение, оно падает на голову министра, словно нож гильотины: 20 голосов за проект Богдановича, в том числе голос председателя совета министров, и четыре – за северный вариант, который предложил и отстаивал Константин Посьет. Поражение Посьета окончательно и бесповоротно, вопрос, кажется, закрыт. Транссибирская магистраль начнется в Москве, включит в себя имеющийся отрезок до Нижнего Новгорода, потом перекинется через Урал в направлении Екатеринбурга и Тюмени: его высокопревосходительство министра заранее благодарят, за то, что впредь он благоволит работать в данном направлении. Евгений Богданович ликует, из городов, расположенных на избранном маршруте, ему шлют поздравительные телеграммы, газеты превозносят его до небес. Его производят в генералы. На волне своего триумфа он даже начинает мыслить еще масштабнее: от Транссиба можно сделать ответвление в сторону Ташкента, Средней Азии, а потом, через Гиндукуш – почему нет? – добраться до британской Индии!

* * *

Уже 15 лет не смолкают дискуссии, сравнения, дебаты, ругань. Проект, казавшийся фантастическим и незрелым, когда Евгений Богданович представил его на суд администрации, теперь становится притчей во языцех российской политики. Канадцы тем временем заявляют о строительстве железной дороги, которая, будучи, разумеется, вдвое короче, тоже должна в скором времени достичь Тихого океана. Так что тянуть не следует. Об этом все чаще и все тревожнее твердят сибирские губернаторы, наблюдая, как модернизируется и оснащается Китай под британским руководством. В Поднебесной появился телеграф, регулярное судоходство налажено на крупных китайских реках, вплоть до притоков Амура, все это грозит опасным давлением на русский Дальний Восток, лишенный каких бы то ни было средств быстрого сообщения с остальной частью страны. Наконец, открытие Суэцкого канала, сразу же перешедшего под контроль Великобритании, взрывает геополитику, ускоряя передвижения британского флота. Военные согласны: еще немного, и такой порт, как Владивосток, может быть осажден китайцами или англичанами.