Сибирская эпопея

Из окна поезда открывался сибирский пейзаж, зачастую на сотни километров отличавшийся однообразием. Перед взором путешественников проплывали бескрайние равнины, березовые рощи, сосновые леса, то и дело мелькали желтые деревянные домики, принадлежавшие железнодорожному ведомству. На каждый километр администрация поставила путевого обходчика, в обязанности которого входило несколько раз в день – как минимум за час до прохода каждого поезда – проверять состояние вверенного ему участка. За это смотрители Транссиба получали красивую форму и право пасти скот, сеять и косить траву в полосе отчуждения. При прохождении поезда, будь то днем или ночью, путевой обходчик либо кто-то вместо него (обычно это была жена, босоногая крестьянка) стоял навытяжку перед своей будкой, держа в руке зеленый флажок или фонарь дежурного в знак того, что все в порядке.⁹⁶ Через каждые 20 км имелась водокачка для заправки водой паровоза. Через каждые 80 км располагался вокзал, иногда построенный в совершенно безлюдном месте, с залом ожидания и буфетом, быстро ставшим одним из самых излюбленных мест русского общества. Наконец, заметно реже, на пути следования поезда возникал вокзал «первой категории» с отдельными залами ожидания для трех классов пассажиров, ресторанами, дамской комнатой, телеграфом и специальными помещениями для членов императорской семьи.⁹⁷

В вагонах ярко-синего цвета работал ресторан, где пассажиры могли есть столько раз, сколько вздумается, «то есть часто»,⁹⁸ – замечает Джон Фрейзер. Особо взыскательным пассажирам выбор блюд мог показаться там несколько однообразным, однако Сэмюэл Тернер, британский коммерсант, полагал, что меню из супа, двух вторых блюд, десерта и чая в неограниченном количестве было «на уровне хорошей английской гостиницы для деловых людей»,⁹⁹ – формулировка, допускающая различные толкования. Подкрепившись в ресторане, гости разваливались в кожаных креслах смежного с ним салона, где под звуки рояля, предоставленного железной дорогой, начиналась партия в карты или домино. Если пассажиров не смущало, что новости были не слишком свежими, они могли захватить с собой иностранные газеты на вокзале в Москве. Статьи, посвященные российской политике, были в них тщательно замараны черными чернилами, которые самые изобретательные или праздные путешественники тем не менее умудрялись размыть. Сервис в первом классе дополнялся умывальником с большим баком для горячей и холодной воды, туалетом и душем, который иностранный гость «обнаружит с благодарностью и облегчением, если предыдущую ночь он провел за столом в компании общительных, радушных русских офицеров»,¹⁰⁰ – пишет Линч.

Однако все это меркло в сравнении с вагонами «Международного общества спальных вагонов», модель которых была сначала показана на Парижской Всемирной выставке: их прицепляли к некоторым русским составам. Увы, таких вагонов, предлагавших невиданные удобства, было не очень много, и путешественнику приходилось подчас целый месяц дожидаться места. Сев на поезд, он попадал в обволакивающую атмосферу роскоши и неги. В вагоне-ресторане вся посуда была фарфоровой; вышколенные официанты знали несколько языков и наперебой расхваливали подаваемые блюда на немецком, французском, английском, русском, а то и китайском языках. В купе, стены которых были обшиты кленовыми досками, имелась фарфоровая ванна, форма которой была специально и «хитроумно задумана, чтобы не допустить выплескивания воды через края».¹⁰¹ Летней порой между потолком купе и крышей вагона помещали куски льда, чтобы сохранять прохладу. Самые состоятельные пассажиры могли воспользоваться также услугами парикмахера, принимавшего в кабинете, обшитом белым кленом (явором). Железнодорожной компанией был даже предусмотрен специальный вагон-церковь, где служил священник: этот «передвижной храм» Транссиба, как он именовался в рекламном проспекте, был украшен иконами и увенчан небольшой колокольней. Правда, редко кто из гостей заглядывал туда, и в скором времени вагон с Покровской церковью был приписан к одному из барачных городков, где проживали рабочие гигантской стройки.