Сибирская эпопея

Немалую долю времени занимала подготовка репортажей о жизни четверки. Как во время челюскинской эпопеи, но на этот раз в соответствии с хорошо продуманным планом, папанинцы информировали средства массовой информации и советскую общественность о всех, даже самых незначительных, деталях своей жизни. Каждый вел дневник, отвечал на какие-то из тысяч писем, полных энтузиазма и восторга, которые им передавала по радио «Большая Земля». Публика требует историй, и Иван Папанин сам стал героем более 2 000 статей, посвященных дрейфу.¹¹⁹ Он особенно гордился заметками в L'Humanité и New York Times, авторы которых утверждали, что экспедиция – «новый шаг в планомерном завоевании льдов Советским Союзом».¹²⁰ Советские люди знали все о характере пса Весёлого, сочувствовали папанинцам, страдавшим от приступов ревматизма и бессонницы. Они разделяли их радости: «9 августа. В четыре часа тридцать минут утра Эрнст разбудил Петровича [Ширшова] и поздравил его: у Ширшова накануне родилась дочь».¹²¹ Последовала лавина телеграмм, адресованных молодому отцу. Люди разделяли также беспокойства и невзгоды папанинцев: 13 августа, когда летчик Леваневский попытался установить новый трансполярный рекорд, четверка напряженно всматривалась в небо и ждала радиосообщения. Напрасно. Затем на протяжении многих дней они, как и весь советский народ, следили у радиоприемника за поисками исчезнувшего самолета. Ни экипаж, ни машина не будут найдены. Катастрофа, первая безусловная неудача сталинской полярной саги, погрузила всю страну в скорбь. Не избежали этого чувства и папа-нинцы, тем более, что случившееся живо напомнило им об опасности ситуации, в которой находились они сами. Станция СП-1 всего лишь осколок СССР, медленно дрейфовавший от самых высоких широт к югу. Четверо робинзонов Арктики находились на самом краю света, однако все же ощущали удушающий климат лета 1937 года. Время от времени их призывали, хоть и издали, все же поучаствовать в больших политических и культурных маневрах режима. На льдине они выслушали трансляцию концерта из московской Консерватории имени П.И. Чайковского, а также от начала и до конца многочасовое торжественное празднование 20-й годовщины Октябрьской революции. По этому случаю они надели все самое нарядное. 11 июня, через три недели после начала эпопеи, полярники узнали по радио об аресте Тухачевского и многих других высокопоставленных армейских командиров. Это было начало новой волны чисток, которая буквально обезглавит Красную армию. Ширшов записал в дневнике, что в шесть часов Кренкель передал невероятную новость: Тухачевский, Якир и другие арестованы. Им предъявлено обвинение по статье 58. Папанинцы долго не могли прийти в себя и с нетерпением ждали девятичасовой сводки с Диксона. Им не верилось, что все это происходило на самом деле.¹²²

Но это происходило на самом деле. Ширшов благоразумно не стал делиться своими чувствами. Была немедленно созвана партийная ячейка станции СП-1. Как и тысячи других людей, ее члены должны были присоединиться к национальной вакханалии ненависти, сыпать проклятиями и требовать голов «предателей». И станция Папанина по радио тоже взывала о смерти «бешеной собаки» Тухачевского и его сообщников. Их голос был важен, и политическое руководство Главсевморпути постаралось, чтобы он был услышан. Тень террора росла. ГУСМП еще не знало, что скоро придет и его черед.

Но куда дрейфовала льдина, на которой находились эта четверка? И где конец дрейфу? На этот вопрос, от которого зависела их жизнь, ответа не было. Отсутствие сведений о течениях центральной Арктики делало любой прогноз произвольным. Мнения специалистов противоречили друг другу. Главное управление Гидрометеорологической службы предполагало сначала, что дрейф будет идти в сторону Канадского архипелага. Это был бы благополучный вариант, поскольку течения в той части океана медленные, а лед крепкий. Так что было бы время спланировать спасательную операцию. Визе и Шмидт в руководстве Главсевморпути придерживались другого мнения: они склонялись к тому, что льдина будет медленно дрейфовать в сторону Гренландии, а затем северной Атлантики. Вызывало ли это тревогу? «Нет», – публично заявлял Отто Шмидт в первые дни экспедиции. Он выражал надежду, что дрейф будет происходить со скоростью, которая позволит завершить работы за год. «Через год, – утверждал он, – эта льдина, хоть и немного обломавшаяся, будет все еще в Центральном полярном бассейне, только сместится немного к югу».¹²³