Сибирская эпопея

И, конечно же, папанинцев ждал триумф. Папанин, Фёдоров, Кренкель и Ширшов – не было такого человека в СССР, который бы не знал этих фамилий. Но, когда доблестные путешественники пересели на «Ермак», где их ждал Отто Шмидт, что-то пошло не так. На этот раз, в отличие от предшествующих славных эпизодов, пресса ведет себя сдержанней, и почетный комитет поредел. Сам Шмидт, несмотря на облегчение, которое он почувствовал, увидев своих товарищей живыми и здоровыми, выглядел обеспокоенным. За предыдущие месяцы основателя и символическую фигуру Главсевморпути трижды вызывали к Сталину. Шмидт не особенно распространялся о содержании бесед, однако было ясно, что его там ждали не похвалы. Имя Шмидта отсутствовало в наградном листе по случаю возвращения папанинцев. Всем четверым присвоили звание Героя Советского Союза, но главный спасатель Шмидт остался в стороне. Под конец пребывания на льдине Папанин и его товарищи часто получали тревожную информацию с родины: обнаруживались новые предатели, саботажники, шпионы и контрреволюционеры, шли аресты, и имена исчезавших из официальных сводок были не менее громкими.

Террор простирался повсюду. Тень его пала и на кортеж славы, приготовленный для папанинцев. Сначала торжественное прибытие «Ермака» в ленинградский порт запланировали на 13 марта, но неожиданно ледокол задержали на два дня в Таллине, почти у конечного пункта. Официально – чтобы пополнить запасы угля. На самом деле – по решению Кремля, как считают российские историки: прибытие героев и связанные с ним празднества должны были произойти сразу после завершения последнего из больших процессов, процесса Бухарина и его «приспешников». По замыслу власти, ожидавшийся шок от смертного приговора знаменитым людям, обвинявшимся в правом троцкистом заговоре, можно было нейтрализовать победным оркестром в честь покорения Арктики. Папанинская сага должна была занять общественное сознание, отвлечь от советских будней с их чистками, арестами, исчезновениями, громкими процессами и расстрелами. И ее завершение – торжественное возвращение – вполне могло справиться с такой задачей. К несчастью, капля дегтя все-таки подпортила тщательно подготовленную картину: один из обвиняемых, бывший заместитель наркома юстиции Крестинский внезапно отказался от показаний, полученных под пытками, так что судьи были вынуждены отправить дело на доследование, чтобы снова добиться от строптивца нужных признаний. Из-за этого завершение зрелищного процесса и вынесение заготовленного уже смертного приговора было перенесено на 13 марта. Как полагают некоторые специалисты,¹²⁹ Папанин и его товарищи вынуждены были ждать два дня, чтобы избежать досадного смешения жанров – ужаса и восторга. Итак, всего через несколько часов после залпов расстрельной команды 15 марта 1938 года «Ермак» вошел в ленинградский порт под приветственные гудки кораблей, стоявших на якоре, крики собравшийся на набережной толпы и залпы салюта. Для Отто Шмидта и его администрации это был последний праздник.

Через 10 дней после парада в столице и очередного шоу на Красной площади становится понятным, какую судьбу уготовил Сталин арктическому главку. В правительственном постановлении, посвященном работе Главсевморпути в 1937 году, она признана «неудовлетворительной». Среди причин называлось отсутствие организации, самоуспокоенность и зазнайство. И, что гораздо хуже, «создание в аппарате благоприятной обстановки для преступной антисоветской деятельности вредителей».¹³⁰ В 1938 году такая фраза звучала прелюдией к поминальной молитве. Обвинение произнесено, оно станет приговором.

* * *

На самом деле серьезные неприятности в ГУСМП начались за несколько месяцев до этих событий. С осени 1937 года, в самый разгар террора, когда сотни тысяч граждан уводят на рассвете из квартир или прямо с рабочих мест, Главсевморпуть тоже затягивает в воронку репрессий. Еще на дрейфующей льдине папанинцы узнали, что «предатели и подонки» проникли повсюду, в том числе и в их организацию, во что им совсем не хотелось верить. Один из первых арестов – самый неожиданный. В октябре 1937 года арестован начальник Политуправления ГУСМП Сергей Бергавинов, правая рука Отто Шмидта. Парадоксальным образом он стал жертвой собственного усердия: испуганный размахом охоты на саботажников, охватившей всю страну, он отправил в НКВД тысячи доносов, которые оказались в итоге в его собственном отделе в Главсевморпути. В основном, пустяки – обвинения в алкоголизме, растратах, коррупции, жалобы на плохое функционирование гигантского и чересчур централизованного аппарата, и, конечно же, пухлая пачка анонимных доносов политического характера, каких немало писалось в то время во всем СССР. Лавина доносов произвела впечатление. НКВД решил, что арктическая организация стала жертвой контрреволюционной операции, имевшей целью посеять в ней хаос. Бергавинова допросили. Он назвал имена, много имен. Через полтора месяца после ареста он, по всей видимости, покончил с собой в камере Лубянки.¹³¹