Сибирская сага. История семьи

Мы побежали к дому чеченки. На расчищенной территории двора под звуки гармошки, на которой играла полная пожилая женщина — хозяйка, танцевали общий танец мужчины, парни, даже подростки. Обнявшись и образовав круг, они делали, казалось бы, очень простые движения ногами, но точно и одинаково, как один. Потом музыка сменилась, круг разомкнулся, и в центр вышел, как мне показалось, самый старый седой чеченец в очень тонких, облегающих ноги сапогах, поднял руки и сделал движение, какое я видела в кино, только не крикнул: «Асса!» В это же мгновение в центр круга выпорхнула та самая красавица чеченка, которой мы любовались ранее. Все в такт хлопали в ладоши. Эти двое, юная красавица и совсем седой старик, с одинаковой легкостью выделывали изящные движения, завораживая окружающих, выкрикивающих иногда непонятные нам слова. Темп хлопков все больше и больше ускорялся, а старик не уступал молоденькой красавице. Это было невероятно красивое зрелище. Наконец Юность пожалела Старость и прекратила соревнование. Сделав молниеносный пируэт, как балерина, девушка остановилась, тяжело дыша. Старик легко и грациозно встал перед ней на колени. Грянули овации. Все зашумели, заговорили. Веселье закончилось. Хозяйка унесла гармонь.

Начались будни, полные тяжелого физического труда. Работали все — старые, молодые, подростки, даже маленькие дети. У каждого был свой участок, своя ответственность. Была весна, нужно было быстро сделать и высушить саман, а потом поставить дом. Работали споро, дружно. Мы с Лидой стояли и смотрели на все это с великим удивлением. Хоть мы были еще не взрослые, но уже понимали, что происходит что-то значимое, — наверное, взрослые назвали бы это единением большой семьи, клана. А мы просто понимали — эти люди очень любят друг друга и помогают всем, чем могут. Очень противоречивые чувства вызывает у меня этот народ. С одной стороны, такое единодушие и добро, с другой — коварство и жестокость. Чего-то мы не понимаем. Ведь не зря говорят: «Восток — дело тонкое».

Долго мы ходили по городу молча, потрясенные тем, что видели. Я спросила Лиду:

— Они такие трудолюбивые, добрые друг к другу, почему же мы боимся ходить мимо их поселка, почему они нападают на русских вечером, а днем с нами добрые и приветливые?

Лида была немка и уже много страдала от этого, но ответить мне не смогла. Я подумала: «Лида не притворяется. Она не злая, она добрая и, видимо, не обидчивая, как я, и тем не менее ей, как и мне, страшно пойти в поселок чеченцев не только вечером, но и днем. Почему?»

Уже темнело, когда мы вернулись к себе. Баба Лина велела мне найти Эдика и «загнать» домой. Настало время ужина. Я знала, где он, и сразу нашла его. Почти прямо за нашим домом была большая песочная поляна, где обычно собиралась местная шпана и играла в альчики — кости. Мой брат стоял в центре ватаги и, размахивая руками, что-то громко кричал. Его перебивали, а он хотел всех переубедить. В стороне стоял вожак нашей ребячьей ватаги — Жек-Шалава. По природе своей он был авантюрист и махинатор. Именно он всегда становился причиной ссор, драк и вообще конфликтов нашей ребятни. «Разожжет костер» — и стоит в сторонке, наблюдает, а Эдик, горячая армянская кровь, рвется защищать его. Я растолкала ребят, подошла к Эдику и тоже громко закричала:

— Все! Баба сейчас придет с ремнем и разгонит вас! Эдик, сейчас же иди домой!!

И вот что странно — никто не возразил. Ребята медленно, как бы нехотя, разошлись, а мы с Эдиком пошли домой.

— Ну и здорово ты их напугала! — хохотал Эдик.

К моему брату сверстники относились хорошо. Когда он был еще совсем маленьким, старшие девочки Валя и Лида одевали его в Лидины платья, а на голове завязывали ленточку бантиком. Он был очень хорошенький, и девочка получалась очаровательная. Эдика тогда почему-то прозвали Катей. И до сих пор называли его «Катя Вебер», рассказывая какую-нибудь смешную историю. Эдик часто попадал в нелепые ситуации благодаря своему горячему темпераменту и доверчивости.

Целое лето он проводил на реке, на песочном пляже, где мальчишки играли в альчики с чеченской ребятней. Эдик понимал чеченский язык и многое умел рассказать на нем. Даже меня научил считать по-чеченски. Река называлась Чу. Это узкая, мутная горная река, неглубокая, но очень быстрая и грязная. Вода в ней была почти красного цвета. Когда вечером Эдик приходил домой, я смывала с его спины толстый слой красного песка, прежде чем бабушка разрешала ему сесть за стол. Он так уставал, что у него едва хватало сил, чтобы поесть. Поев, он падал на раскладушку, стоявшую на веранде. Не договорив начатую фразу, засыпал так крепко, что Лида не могла его разбудить.