Сироты вечности

Он прихватил с собой кучу разных инструментов и баллончиков: шпатели, лопатки, гипс, фиксаторы, аэрозоли с пеноформой, коро́бки. Почти два часа ушло на то, чтобы подобрать правильное сочетание, но за это время Макс успел набить руку: мог выкопать след, опрыскать его, чтобы тот стал твердым, осторожно погрузить в коробку из пеноформы и уложить в кофр на хоппере – и все за какие-то восемь минут.

Макс вернулся в отель и хорошенько поел. Потом поднялся в номер и разобрал свой изображатель «Никон». Из четырех деталей для вспышки получилась убивалка-кольт, которую он прикрепил липучкой к своему черному комбинезону. Из донышка чехла для изображателя Макс извлек сверхтонкую пленку полимерной взрывчатки C-4–2. Шесть микрочипов из системы фокусировки «Никона» превратились в детонаторы.

Макс немного посидел на краю кровати. Он прикинул, что в качестве выкупа вполне можно назначить два миллиарда долларов. Не кредитами, а новыми баксами с черного рынка. Сперва он выждет подольше и только потом выдвинет свои требования откуда-нибудь из безопасного места, например из островного государства Фиджи. Нужно вернуться на Землю и затаиться на пару недель – пусть попаникуют, – а потом он свяжется с ними через обычные неотслеживаемые шифрованные каналы. Деньги можно перевести в какой-нибудь офшорный банк, потом переправить с курьерами. Они окажутся у Макса в руках еще до того, как он перешлет указания для лунатских поисковых отрядиков. Все шито-крыто. Обеспечен до конца дней своих.

Макс потянулся и поглядел на свое отражение в зеркале. Потом спустился к хопперу и отправился на юг.

На парковке перед музеем стояло только четыре личных ракетных автомобиля. Макс явился с севера. Он летел на расстоянии всего два метра над кратерами и скалами, и тень от его хоппера и скафандра, похожая на неуклюжую куклу верхом на летающей кровати, катилась вверх-вниз по пыльным камням.

Дернув за рычаги управления, Макс сел на крыше музея. Он выпрыгнул из седла, вытащил убивалку из кармана скафандра, установил на ней самый широкий радиус действия и прошелся по крыше из конца в конец. То же самое он проделал над круглой наблюдательной галереей вокруг места приземления «Аполлона». Против убивалки не было защиты: все живые существа внизу, обладавшие более сложной, чем у кузнечика, синаптической системой, погибли.

На все про все ушло меньше минуты.

Макс вытащил из кармана C-4–2, оторвал кусочек, скатал в комок, установил на детонаторах двадцать секунд и отошел к хопперу. Взрыв разнес крышку вентиляционной шахты и трехслойное герметичное соединение. Макс ждал у хоппера, пока из дыры, словно из гейзера, извергался музейный воздух вперемешку со всяким мусором: на крышу и окрестности сыпались бумаги, разное канцелярское барахло, чашки, полетела перчатка от скафандра с выставки… и даже вставная челюсть.

Макс проверил часы на скафандре. С момента приземления на крышу не прошло и трех минут. Он вытащил из кофра сумку с оборудованием и прыгнул в открытую вентиляционную шахту, сбивая по пути уцелевшие решетки. В коридоре, где он приземлился, все еще летал мусор, поднятый последними остатками воздуха. Быстро сориентировавшись, Макс направился к посту охраны. Трое охранников были уже не в состоянии ему помешать. Он чуть задержался, заинтересованно глядя на пузырящуюся плоть (ему еще не случалось видеть, как воздействует на труп взрывная декомпрессия), но лишь на мгновение – а потом переступил через тела и занялся панелями безопасности. По части таких панелей Макс Кайн был большим спецом.

Музейный компьютер запечатал герметичные двери по всему зданию, но Макс открыл их при помощи ручного управления. Еще он отключил поляризационное силовое поле над местом посадки. Повсюду сверкали аварийные диоды и голограммы, и Макс подумал, что, если бы тут оставалась атмосфера, он бы услышал звон и команды. Быстрая проверка показала, что компьютер не запустил автоматический позывной о помощи – лишь отчаянно пытался предупредить охранников и остальных людей внутри здания. Система была запрограммирована извещать внешний мир только через пять минут после катастрофы. Макс проверил часы на скафандре. Прошло четыре минуты восемь секунд.

Он отсоединил систему безопасности и вприпрыжку припустил по коридорам к наблюдательной галерее. По дороге наткнулся на четвертого охранника в центральном коридоре, а в кабинетах с распахнутыми дверьми заметил еще несколько трупов – как минимум пятеро мужчин и три женщины. Но он же не виноват, что этим идиотам – администраторам и музейным служащим – вздумалось так не вовремя заявиться на работу. Сказать по правде, Макс Кайн вообще никогда и ни в чем не считал себя виноватым.

В галерее тел не было. Всего мгновение Макс глядел на историческое место, потом приклеил на плексиглас второй комочек C-4–2 и проделал там почти идеально круглую дыру. Пройдя через нее, он, легко отталкиваясь от лунной поверхности, направился прямо к знаменитым следам. Пыль от его шагов в условиях гравитации в шесть раз меньшей, чем земная, поднималась медленными полукружьями.