Сказание о граде Ново-Китеже

— А что с мирскими? — уставился на нее посадник. Старица махнула безнадежно рукой. Провела внимательным, недобрым взглядом по пленникам.

— Давненько мы мирских не видели. После Васьки не забредали они к нам. А чего расхристанные ходите? Пугвы где? — ткнула она посохом в расстегнутые кителя летчика и мичмана.

— Пуговицы стрельцы ваши пообрывали, — проворчал раздраженно Птуха. — Папуасы они у вас или марсиане из «Аэлиты» графа Алексея Толстого. Интересовались, бабуся, такой художественной литературой?

Старица ответила ненавидящим взглядом и повернулась к голове:

— Спрашивай, Остафий.

Сухая, хищная искра сверкнула в глазах стрелецкого головы.

— Ты отвечай! — ткнул он пальцем в капитана, — Отколе к нам пришли?

— Из мира, как у вас тут говорят. С Руси.

— Зачем пришли?

— Мы не к вам шли. В тайге заблудились.

— Куда шли?

— А какое твое собачье дело, куда мы шли да откуда шли? — выкрикнул вдруг разозленно мичман. Ему трудно уже было сдерживаться: его взвинтило все, что он увидел и услышал на посадничьем дворе.

Остафий вскочил, выдергивая из ножен саблю. Капитан локтем отодвинул выдвинувшегося вперед Птуху и ответил голове:

— Домой шли, ясное дело.

— Юлишь-виляешь, мирской! — начал злиться голова. — А ребятенок зачем с вами?

— Это мой брат, — сказал Виктор. — Куда я, туда и он.

— Как нашу Прорву-матушку прошли? Капитан подтянул не спеша спустившиеся голенища брезентовых сапог и ответил коротко:

— Ногами. Вот этими.

— Кто вас вел? — крикнул посадник. — Говори, или кнутом заставлю!

— Никто не вел. Сами прошли. Ходят ведь люди через вашу Прорву и галоши носят, — указал Ратных на ноги посадника.

Тот испуганно дернул ноги под лавку.

— Може, кто и ходит, а остальным не пройти, — сердито проворчал он.

— По чертежу, чай, шли, — заговорила старица. — Шарили их стрельцы?

— Шарили. Ни чертежа, ни бирки, ни доски с зарубками или резами — ничего такого не нашли, — ответил голова.

Капитан и Косаговский обменялись взглядами: «Про самолет не знают. Хорошо!»

— Шут их разберет! — сказал нерешительно Остафий. — Може, и правда заблудились, как Васька Мирской. А правды от них, вижу, не добьешься.

Старица, прикрыв ладонью глаза и запрокинув голову, долго смотрела на мирских.

— Ишь взгляд какой! Будто рогатиной в грудь ты-

чет! — указала она пальцем на Сережу. — Мал, дьяволенок, а злющ! Видать, крепкую душу малец имеет.

Шумя каленым черным коленкором мантии, Нимфодора поднялась со скамьи.

— Молиться мне пора. Пойду я.

— Ас мирскими-то что будем делать? Ума не приложу, — жалостно спросил посадник.

— С кашей ешь! — дернулись в глумливой усмешке губы старицы. — Опять в пень встал? Что с ними делать, не нам с тобой решать.

— Знамо, знамо! Не нам решать, — согласился поспешно, заметно оробев, посадник.

Ратных, Косаговский и Птуха снова переглянулись удивленно: «Кого испугался всесильный посадник? Кто будет решать нашу судьбу?»

— Попу Савве сдай мирских, — продолжала старица. — Для этого я и оставила его на дворе. На Савву можно положиться.

Старица, никого не удостоив взглядом, ушла в хоромы.

— И то! — повеселел посадник и крикнул: — Поп, подь сюды!

— Тута я, владыка! — подлетел Савва на полусогнутых коленях.

— Веди мирских к себе. У тебя им постой будет.

— Владыка, красно солнышко! Помилуй! — вдруг зарыдал поп отчаянно и фальшиво. — Чему нас мудрые старицы учили? «С мирским, как с псом поганым, не ешь, не дружись, не бранись».

— Пшел, притвора! — замахнулся на попа Густомысл. — Не рони слезу напрасно, не верим. Васька Мирской кто был? Не скоблено рыло? И жил у тебя года, почитай, три. Веди!..

…Когда мирские с попом вышли из Детинца, они увидели ждавшего их Будимира Повалу. Он пошел вместе с ними и долго молчал, поглядывая на мирских. Потом сказал, улыбаясь светло:

— Шибко ноне новина старину гонит. Умные речи, смелые думы в народе ходят. Вон как Кудреванко-то сказал: жди нового Василия Мирского!

— Долга, брат, песня, — нахмурился капитан и, косясь на шедшего впереди попа, спросил тихо: — Где живешь-то?

— В Кузнецком посаде. Спроси старосту Будимира Повалу, всяк покажет. А как твое-то имя? Как в поминанье записать, коли молиться за твое здоровье вздумаю?

— Степаном меня зовут.

— Хорошее имечко! — Будимир вдруг заволновался. — Погоди-ка! Уж не ты ли и будешь тот мирской, который нас на Русь выведет? По народной примете так должно быть: мирской нас из здешней кабалы выведет, — серьезно и с надеждой посмотрел кузнец на капитана.

Капитан поднял брови, но ничего не сказал, думая о чем-то. После долгого молчания спросил:

— А солевара Кудреванку можно будет повидать? Где они соль варят?

— Далеконько, на соленом озере. Слобода Усолье называется. Найдем и Кудреванку, не бойсь!

Кузнец неожиданно остановился и сказал тревожно, глядя на бегущего навстречу человека.

— Мишанька Безмен бежит, ученик мой. Что у вас стряслось, Миша? — не вытерпев, крикнул он.

Мишанька, молодой парень с проступающей тенью бородки, с сереньким пушком на верхней губе, будто пил он молоко и не вытер губы, заговорил, понизив голос до полушепота: