Сказание о пальме

Мы этого ждали, конечно, и укреплялись, но, думается, что было бы лучше, если бы с меньшими силами двинулись туда непосредственно после гражданской войны в Баку. Тогда положение было гораздо проще, и мы предупредили бы все совершившееся в Батуме и после батумских переговоров. Сейчас во всяком случае уже медлить было нельзя. Положение наше в международном отношении действительно дьявольское — независимая Грузия, независимый Азербайджан, будто бы независимая Армения, протекторат Германии, стремление Турции захватить Закавказье без азербайджанской независимости и пр. и пр.; с другой стороны — англичане, все это создает очень сложную комбинацию то выгодных, то опасных для нас моментов. Для нас ясно одно: нужно идти вперед! Мы думали дойти до Евлаха и, подумав тут немножко, идти дальше на Елизаветполь. Прямо на Тифлис мы не решались идти (в наших планах). Но в последнее время у нас идут уже разговоры и об этом.

История с Бичераховым (русским отрядом в Персии) Вам хорошо знакома из моих предыдущих писем. На днях, после того как его отряд пробился в Энзели, он приехал сюда. Мы побеседовали, выяснили все спорные или казавшиеся спорными и сомнительными пункты и успокоились. Мы уже не боимся, что он может оказаться орудием в руках англичан и дашнаков, и он не боится нас, не боится того, что мы его отряд обезоружим, расстреляем в море при помощи нашего флота и пр. Он хотел взять с собой английские броневики с английской прислугой и аэропланы, но мы имели сведения об ожидающихся от вас броневиках и аэропланах и убедили его отказаться от английских. Этот вопрос был решен, но не окончательно; он напишет нам из Энзели.

Бичерахов взял на себя ответственную задачу — занять правый фланг наш и по Шемаха-Геокчайской дороге через Кахетию направиться к Тифлису, поднимая по пути горцев, в частности осетин. Вот в связи с этим его планом, который очень его воодушевляет, мы и стали определенно говорить о Тифлисе, хотя понимаем всю сложность политической стороны вопроса и еще подумаем раньше, чем решим окончательно. Нужно иметь в виду, что для Бичерахова половинное решение вопроса неудовлетворительно, недостаточно, так как он своему отряду говорит: мы идем домой через Тифлис по Военно-Грузинской дороге. После выяснения вопроса с Бичераховым англичане не так уже заботят нас.

Относительно немцев — самые противоречивые сведения. Вы, несомненно, лучше осведомлены о положении в Западном Закавказье и о планах немцев. Мы знаем, во-первых, что они имеют свои особые, отличные от турецких, виды на Закавказье. Зная их общую политику, думаем, что они обязательно пойдут на Баку, но учитываем и некоторые трудности для них. А если верно упомянутое в начале письма появление 217‑й дивизии в Батуме, то не может быть уже сомнений насчет их желания идти на Баку. Вчера мы были сильно озадачены смелостью двух немецких офицеров, прилетевших к нам на аэроплане из Тифлиса. Сели на краю города, их доставили к нам, они имеют мандаты в качестве парламентеров, приехавших проведать здесь германских и австро-венгерских военнопленных, просили наивно, чтоб дали им бензину для обратного полета в Тифлис. Я их при особой записке, в сопровождении охраны из 4 человек, отправляю к Вам, делайте с ними что хотите. А аппарат их останется нам, пригодится.

У нас находится здесь сейчас присланная Центральной Коллегией миссия по делам военнопленных во главе с капитаном Шнейдером. И с ними у нас были недоразумения. Получив из Петровска сообщение, что на пароходе «Крюгер» едут подозрительные немецкие и турецкие офицеры, наша контрразведка собиралась встретить этот пароход и проверить их. Пароход пришел ночью, и команда парохода, также очень подозрительно относившаяся к ним, не желала даже пристать к берегу до рассвета, чтобы можно было дать нам знать о подозрительных гостях. Контрразведка встретила офицеров и изолировала их, чтобы выяснить их личности, обыскать и пр. Сопровождавшего их немца Руста и турецкого офицера они арестовали, а членов миссии отпустили.

Эти дни я был болен, пролежал в постели два дня. На третий день я их принял, выразил им сожаление по поводу причиненных им неприятностей, они были этим удовлетворены, заявили, что считают инцидент исчерпанным, и приступили к своей работе — под нашим бдительным наблюдением, конечно. Они вели себя подозрительно, устраивали совещания в мусульманской части и, как и повсюду, вероятно, больше интересовались политикой, чем пленными. Сегодня они простились со мной и во вторник, послезавтра, уезжают. Руст и турецкий офицер были до сих пор арестованы, но я вчера распорядился освободить их и отправить в Астрахань.