Сказание о пальме

Шеболдаев, все еще сдерживая себя, обернулся к молчавшим Ермакову и Лямлину:

— Послушайте, товарищи, если вы пришли сюда за делом, зачем было брать с собой этого припадочного! Выкладывайте, что у вас, да только спокойно, по-деловому.

Лямлин положил руку на плечо Тюшкову, и тот сразу остыл.

— Дело у нас вот какое: ввиду тяжелого положения на фронте мы требуем, чтобы прибывший отряд моряков Полухина немедленно был направлен на передовые позиции. Предупреждаем, что в противном случае мы будем рассматривать пребывание этого отряда в Баку как заговор против Каспийской флотилии!

— Требуете? — спросил Шеболдаев.

— Именно! — подтвердил Ермаков.

— В самой ультимативной форме! — прибавил Лямлин.

И тут Шеболдаев не выдержал.

— Убирайтесь к черту! — закричал он и хватил кулаком по столу. — Вон отсюда, пока я вас не арестовал!

Казалось, эсеры только этого и ждали. Они пулей вылетели из кабинета Шеболдаева. Вскоре на кораблях флотилии засвистели боцманские дудки, созывая всех наверх.

Представители эсеровской партии, разъехавшись по экипажам, надрывали глотки, рассказывая о кознях большевиков против флотилии. Вспоминали все обиды, в мрачных красках описывали неудачи на фронте, обвиняя во всем шаумяновское руководство.

На кораблях были приняты резолюции, требующие приглашения англичан. Кроме того, было решено: пока морская рота не уйдет на фронт, никого с кораблей на берег не отпускать, поставить везде усиленную охрану и не спускать глаз с «гадов из военревкома».

Эти резолюции поступили в Бакинский Совет 24 июля. И в тот же день английский консул попросил у Шаумяна аудиенции.

Эта просьба не удивила Шаумяна: он давно понял, что выступление правых партий на заседании Совета 16 июля было артиллерийской подготовкой Мак-Донелла перед атакой.

Первой реакцией комиссаров было: к черту англичан, теперь с ними не о чем разговаривать!.. Но потом, поразмыслив, они решили: а почему, собственно? Ведь все нити дергают они, англичане, и если выложить перед ними главные козыри, то, — кто знает? — может быть, те сами дадут отбой своим подручным в Баку. А нет — так все равно, хуже не станет!

Было решено, что на этот раз переговоры поведут Шаумян и Джапаридзе.

В назначенный час Мак-Донелл и вице-консул Бойль вошли в кабинет Шаумяна.

Шаумян и Джапаридзе поздоровались с гостями вежливо, но сдержанно.

Консул начал радушным тоном:

— Вот снова мы встретились! Кажется, прошло немного времени с тех пор, а сколько воды утекло...

— Да, времена нынче бурные, — согласился Шаумян.

— Именно в такие времена проверяется жизнестойкость теорий, правильность взглядов и способность руководителей предвидеть. Не так ли, мистер премьер?

— С вами нельзя не согласиться, господин консул, — кивнул Шаумян.

— Прежде всего я хотел бы знать, остается ли в силе наш старый уговор?

— Какой, господин консул?

— Говорить прямо и открыто.

— Я пока не вижу оснований изменять этому принципу.

— Вот и отлично. А теперь я хочу задать вам один вопрос, мистер премьер. Разве вас не удивляет, что в самые критические минуты вы совершенно неожиданно получали помощь от своих ярых противников?

— Вы имеете в виду дашнаков? — поднял брови Шаумян.

— И эсеров, и Бичерахова, о котором вы сами говорили, что он едва ли симпатизирует Советам.

— Вы хотите сказать...

— Вот именно, мистер премьер... Вы отвергли нашу помощь, но мы тем не менее постоянно предлагали ее, направляли в ваше распоряжение силы, которые в иных условиях, безусловно, стояли бы против вас!

Теперь уже не осталось никакого сомнения: консул шел в открытое наступление. Шаумян бросил взгляд в сторону Джапаридзе, потом спросил:

— Допустим. Но тогда прошу объяснить, господин консул, почему именно теперь вы решили напомнить об этих ваших «услугах»?

— Нам хочется, чтобы вы наконец оценили по достоинству нашу искреннюю дружбу, мистер премьер, — любезно улыбнулся Мак-Донелл.

Не тая усмешки, Джапаридзе спросил:

— И на этом основании пригласили генерала Денстервиля в Баку?

— Мы бы не настаивали на этом, мистер Джапаридзе, — обернулся к нему консул, — если бы союзники, которых мы вам одолжили, не проявляли признаков крайней усталости... Поверьте, они совершенно выдохлись. Прибытие же англичан вселит в них необходимую стойкость и мужество.

Шаумян и Джапаридзе снова обменялись взглядами. Делая вид, что весьма озабочен заявлением консула, Шаумян произнес:

— Да, да, их представители в Бакинском Совете тоже все время твердят, что дашнакские войска очень устали.

— Вот видите, мистер премьер! — подхватил обрадованно Мак-Донелл.

— Ну, а если мы вдруг не пожелаем считаться с этим? — так же задумчиво спросил Шаумян.

— Это было бы совершенно напрасно и — простите уж за резкое слово! — неумно, мистер премьер! — внушительно заявил консул. — Вы просто доказали бы, что являетесь не только плохим дипломатом, но и неважным химиком.

— И химиком тоже? — усмехнулся Шаумян. — Понимаю... Вы хотите сказать, что все же примешали вашу серу к пашей стали?