Сказание о Шарьяре

Мне придется ответ держать —

Перед богом за этот грех

Доведется ответ держать.

Спросит мать о сыне своем,

Спросит сын об отце своем,

Спросит брат о брате своем,

А вдова — о муже своем,

Будут спрашивать: где они?

Как тогда оправдаться мне?

Ведь погибнуть в былые дни

Им пришлось по моей вине!

Дайте посох железный мне,

Чтоб не мог иступиться в пути,

Дайте обувь железную мне,

Чтобы ей не сноситься в пути,

Спрячу я под одеждой меч

И кольчугой укрою грудь,

Завернусь я в дорожный плащ

И отправлюсь в далекий путь,

Весь подлунный мир обойду,

А любимого брата найду:

Если брат мой попал в беду,

Я на помощь ему приду,

Если ж пал он от вражьих рук,

Я закрою глаза ему,

Отомщу врагу своему

Или смерть от врага приму!»

Так своим родителям дорогим

Говорила взволнованная Анжим.

Поднялся седовласый хан Шасуар —

Дочь в дорогу далекую благословил,

Пожелал ей помощи высших сил,

И заплакала добрая Акдаулет —

Пожелала светлой дороги ей,

Пожелала долгих, счастливых дней,

Пожелала вернуться домой скорей,

И узнал тем временем весь народ,

Что на поиски брата Анжим идет,

И собрался с утра у восточных ворот —

От седых стариков и до малых детей.

Изумлялся народ, что одна идет

В край чужой, далекий ханская дочь,

Удивлялся народ, что пешком идет

В этот путь одинокий ханская дочь,

И шептался народ, что в одежде такой

На красавца-джигита похожа Анжим:

Собрала она косы в узел тугой

И под черной спрятала их гулой.

А железная обувь ее гремит,

А железный посох ее стучит,

И молился народ, чтоб Аллах простер

Над ее судьбою свой крепкий щит:

Пусть пропавшего брата она найдет,

Из беды его вызволит поскорей

И пускай поскорей у родных дверей

Снова пыль дорожную отряхнет,—

Так, прощаясь с любимицею своей,

Повторял взволнованно весь народ.

Разгорелась заря весеннего дня,

Вышла девушка из городских ворот

И пошла, не оглядываясь, вперед —

Прямо в степь, по следам вороного коня,

И молитвы шептали ей вслед старики,

И нахмурясь, взирали ей вслед смельчаки —

Как охотно они бы отправились с ней,

Оседлав коней, наточив клинки!

Но увы, — своему решенью верна,

Никого в этот путь не пустила она,—

Хоть до ближних гор ее проводить,

А тем более тайно за ней следить

Строго-настрого всем запретила она,

И молчал народ, столпясь у ворот,

И глядел, печален и недвижим,

Как все дальше и дальше уходит Анжим.

Вот на взгорье девушка поднялась

И оттуда, с вершины крутой гряды,

Обернулась, взглянула в последний раз

На высокие башни Белой Орды,

На знакомых домов прямые ряды,

На мечети, площади и пруды,

На узорный дворец, на густые сады,—

И роса побежала из девичьих глаз.

Этих башен, садов, голубых прудов

Не увидит, быть может, она никогда,

В этот старый дворец, под родительский кров

Не вернется, быть может, она никогда,—

Если даже в скитаньях всю жизнь проведет,

Если даже до края земли дойдет,

Все равно, все равно не вернется сюда.

Если брата пропавшего не найдет!

И глядела на город родной Анжим

И в последний раз любовалась им,

И шептали губы: «Прощай, мой край!

Мой возлюбленный край, прощай!..»

Юность Шарьяра и Анжим. Песнь восьмая.

О том,

как отправилась Анжим на поиски брата,

как довелось ей увидеть смертельную битву

Белого дракона и Черного дракона,

как попала она во дворец

к великому чародею — премудрому хану Емену

и как победила его

в небывалом волшебном состязании

Беспощадное солнце жжет,

И лицо заливает пот,

Сорок долгих, томительных дней

По безлюдью Анжим бредет.

Сорок долгих, мучительных дней

Вместо кровли — небо над ней,

Вместо ложа — камни под ней,

И чем дальше, тем путь трудней.

А железный посох стучит —

Будто гонит ее вперед,

А железная обувь гремит —

Отдохнуть в пути не дает,

И тревожен тоскливый взгляд,

И жестокие мысли томят:

Где Шарьяр, где пропавший брат?

Хоть, конечно, на легкий путь

Не рассчитывала она,

Но ни разу таких невзгод

Не испытывала она,—

По пустыне Анжим бредет,

Где живой души не видать,

Где напрасно звать и рыдать —

На подмогу никто не придет,

Лишь небесная благодать

Силы девушке придает.

Исхудала, иссохла она,

Постарели ее черты,

Стали щеки бледны, желты,

Словно вянущие цветы.

Голод мучит, и жажда жжет,

Солнце с неба огнем палит,

От усталости тело болит,

Кровь с израненных ног течет.

А железный посох стучит —

Гонит, гонит ее вперед,

На восток, на восток, на восток

По пустыне Анжим бредет,

И одна только мысль томит,

Жгучей раной в душе горит:

Где Шарьяра она найдет?

Повстречала она журавлей,

Мчалась вдаль их стая-стрела,

И по-птичьему говорить

С ними девушка начала:

«Птицы, вольные сестры мои,

Много видит ваш зоркий взгляд,

Вы не знаете, сестры мои,

Где Шарьяр, мой любимый брат?..»

Грустно крикнули журавли,

И умчались прочь журавли,

Потонули в синей дали —

Ничего ей сказать не смогли.

Повстречала джейранов в степи,

Их поближе подозвала,

По-звериному говорить

С ними девушка начала:

«Звери, вольные братья мои,

Мир для вас широк и богат,

Вы не видели, братья мои,

Где Шарьяр, мой несчастный брат?..»

Подбежали джейраны к ней