Скажи Алексу, чтобы не ждал

Вернер по-прежнему не отвечает, однако в темноте Ганс чувствует, как брат берет его за руку – молчаливое согласие, безмолвное «да».

На ум невольно приходят слова, которые любит повторять Софи: «Надо иметь жесткий ум и мягкое сердце». Ганс бы не удивился, если бы Вернер в эту секунду думал о том же.

Россия, 1942 год

Великий дождь прошел, и наступила золотая осень, хотя на календаре еще только август. Уже можно представить, насколько рано здесь наступает зима. Алекс знает, что такое русская зима и как плохо к ней подготовлен вермахт. Милые славные девочки снова пойдут собирать пожертвования для фонда «Зимняя помощь», собирать деньги и вещи на благое дело, для наших солдат на фронте! Как будто заработанные кровью и потом деньги, вязаные шапочки и носки когда-нибудь попадут тем, кто в них действительно нуждается. Если бы Гитлер по-настоящему заботился о народе, то с легкостью бы выделил деньги на зимнее обмундирование, однако он предпочитает держать немцев в напряжении, требуя выступать за войну и убеждая, что тем самым они помогают своим отцам, братьям и сыновьям. После наступления зимы вермахт как пить дать будет раздавлен русскими холодами, Алекс не знает, пугает это его или радует, однако в любом случае он изнемогает от нетерпения: скоро все закончится. Ветер уже неприятно похолодал.

– …отец – человек твердый, он выдержит все испытания, которые выпадут на его долю. Я, как никто другой, знаю, что будет нелегко. Быть может, отец придет к Богу да наконец обретет веру…

Ганс идет в нескольких шагах позади Алекса и говорит без умолку, но неразборчиво, вполголоса. Алекс пытается слушать. Правда пытается. Судьба герра Шолля не оставляет его равнодушным. Алекс всегда считал Роберта Шолля замечательным человеком, семья Шоллей вообще замечательная и очень отличается от остальных семей, очень отличается от его собственной, с боязливыми родителями и влиятельными дядями. В любом случае нельзя, чтобы людей арестовывали за несколько необдуманных… нет, правдивых слов. Именно с этим борется «Белая роза». Однако у Алекса не получается сосредоточиться на переживаниях за отца Ганса дольше, чем на несколько минут, – мысли то и дело уносятся вверх, вдаль и прямо на восток, пока Ганс своим бесконечным бормотанием не возвращает их обратно за решетку, в Германию, которая уже давно заключена в тюрьму. Германия, Германия, будущее Германии превыше всего, они рискуют своими головами ради будущего Германии, однако на самом деле будущее человечества находится совсем в другом месте. Алекс смотрит на гордые березы, в их кронах живет дух порабощенного, но не сломленного народа, молодой, свежий русский дух! Весь мир должен погибнуть или стать русским!

Алекс хотел написать об этом Ангели, но написал Лило. Быть может, Лило прочтет между строк то, что нельзя выразить открыто. По крайней мере, Лило попытается, в то время как Ангелика назвала бы его мечтателем. Раньше Алекса бы не задели ее слова, однако сегодня он знает, что это неправда, что его вечная мечта стала реальностью именно здесь, в этом месте! Он вдыхает по-осеннему прохладный воздух и слушает пение птиц.

– Когда именно ты понял, что против? – неожиданно и громко спрашивает Ганс, прерывая свое монотонное бормотание.

– Против чего?

– Ну, всего. Против Гитлера, против национал-социализма, против преступлений государства… Наверняка был момент, когда ты по-настоящему это осознал…

Задумавшись, Алекс вспоминает разговор с отцом, вспоминает объятый пламенем черновик письма и ненавистную клятву Гитлеру. Но это было лишь следствием… следствием чего, собственно? «Русской крови, текущей в моих венах», – сказал бы он прежде. Однако эта русская кровь никогда не мешала ему состоять во всевозможных организациях и группировках этой злодейской партии, и в свое оправдание он может сказать только то, что нигде не был по-настоящему счастлив.

– Вилли всегда был против, – тем временем рассказывает Ганс, – представь, в детстве он вычеркивал из адресной книги всех, кто вступал в гитлерюгенд!

– Нас бы он вычеркнул в первую очередь, – отвечает Алекс.

– Я так ему и сказал, – смеется Ганс, но в следующий миг снова серьезнеет: – Вилли верно истолковал наш разговор в поезде. Он знает многих людей по всей Германии, которые разделяют наши взгляды. «Белая роза» может стать чем-то великим…

– Хорошо, – бормочет Алекс. «Вся Германия» кажется ему такой маленькой, такой незначительной по сравнению с окружающим простором, по сравнению с его бескрайней родиной. Такой далекой. Внезапно Алекс вспоминает ромашку, которую подарила Софи и которую он потерял где-то между Варшавой и Россией.

– Отец всегда был против Гитлера, – продолжает Ганс, – раньше я думал, что из упрямства, но, повзрослев, стал лучше его понимать.

– А ты? – спрашивает Алекс. – С каких пор ты выступаешь против режима?

Некоторое время Ганс задумчиво молчит, а потом отвечает: