Скажи Алексу, чтобы не ждал

– Не у меня, – отвечает Алекс, – у Лило. Она думает, что могла бы связаться с человеком по имени… Харнак, его зовут Фальк Харнак. Лило не в восторге от моей идеи, говорит, у нее нехорошее предчувствие, но ради меня она сделает все, что необходимо. Брат Харнака в тюрьме. Он занимался шпионажем в военных кругах и передавал русским важную информацию, по крайней мере в этом его обвиняют. К сожалению, большее мне не известно, но Лило считает, что Фальку Харнаку можно доверять. – Немного помолчав, Алекс добавляет: – Кажется, когда-то она была с ним помолвлена.

– Тебя это не смущает? – спрашивает Софи, и Ганс невольно улыбается.

– Лило задала мне тот же вопрос, – отвечает Алекс. – Ума не приложу почему.

– Харнак, – повторяет Ганс, возвращаясь к теме. – Военные круги – это прекрасно, Берлин – тоже, что нам нужно делать?

– Достаточно одного звонка, – отвечает Алекс. – Вернее, двух: я звоню Лило, а она звонит Харнаку. Кажется, сейчас он в Хемнице.

– Хемниц, – задумчиво повторяет Ганс. – Хорошо. Что еще у нас есть?

– Гамбург, – отвечает Софи. – Трауте оттуда родом, и у нее столько знакомых…

Ночь за ночью плетутся сети, которые вскоре затянутся на шеях преступной правящей клики, и когда они сидят вот так, втроем, предаваясь размышлениям о будущем, поглощая чай и табак, чтобы оставаться бодрыми, Ганс практически видит эту картину у себя в голове. Он снова идет в маршевой колонне, снова впереди всех, он предпочел бы пропустить этап планирования со всеми его опасностями и трудностями и оказаться сразу там, в будущем. Когда-то отец был мэром. Сколько всего сможет добиться сам Ганс, когда будет побежден этот проклятый фашизм…

– Нам нужны деньги, – говорит Софи, – больше денег.

– Я могу добавить еще, – отвечает Алекс.

Софи качает головой:

– На этот раз твоих карманных денег будет недостаточно. Мы ведь решили, что теперь нам нужно несколько тысяч листовок. Это означает несколько тысяч листов бумаги, несколько тысяч конвертов и марок. И новый большой гектограф – такой, с ручкой. А лучше несколько. Если мы хотим достучаться до тысяч людей, то нужно печатать листовки в огромном количестве.

– Я попрошу Гриммингера помочь с деньгами, – говорит Ганс. – Думаю, он будет на нашей стороне. Ойген Гриммингер – налоговый аудитор, как и отец, и его представитель в Бюро доверительного управления, теперь уже не временно, потому что отец не сможет вернуться на свою старую должность. Отец и Гриммингер знают друг друга целую вечность, и Гриммингер всегда оказывался рядом, когда наша семья попадала в неприятности, – поясняет Ганс. – Как ты, наверное, уже и сам понял, мы чаще других попадаем в неприятности.

Алекс смеется:

– Это ваша особенность!

Гриммингер – человек от природы отзывчивый, он всегда готов протянуть руку помощи, но сейчас это в его же политических интересах: жена Гриммингера – еврейка.

Последние несколько дней Гриммингер частенько приходил к Шоллям, чтобы обсудить рабочие вопросы, и Ганс неоднократно вовлекал его в безобидные разговоры. Ему показалось, что Гриммингер – убежденный пацифист, но он слишком долго жил при диктатуре, чтобы от него можно было добиться чего-то конкретного. Вдобавок ко всему рядом всегда сидит отец, и смотрит он мрачно и недоверчиво. Отец только что вышел из заключения и теперь держит ухо востро. Ганс не хочет впутывать и его.

– Думаю, лучше поговорить с Гриммингером у него дома, в Штутгарте, – говорит Ганс. – Такие вещи не обсуждаются на ходу. По дороге можно заглянуть к Негелям. Они друзья семьи, надежные люди с моральными принципами. Их дочка Роза когда-то была влюблена в меня по уши!

Софи хочет поехать с ними, но Инге решительно возражает. Мол, одно дело – Алекс с Гансом, которые только что вернулись с войны, они заслужили небольшую «увеселительную поездку». Но не Софи. Поэтому Софи остается дома и моет посуду так раздраженно и нервно, что разбивает две чашки за вечер.

Из Штутгарта Алекс и Ганс возвращаются с хорошими и плохими новостями. Хорошая: Гриммингер не сказал «нет», плохая – он также не сказал «да». Просто пробормотал, что должен тщательно все обдумать, учитывая их с женой положение. Однажды он уже потерял работу из-за «еврейского родства», он находится под подозрением. А тюремное заключение, пусть даже и на короткий срок, может погубить его жену. Если он, арийский супруг, будет осужден, то жена лишится всех привилегий, и Ганс знает, что это означает. Да, Гриммингер не раз подчеркивал, что с радостью поможет Шоллям в любое время, в том числе и материально, но сейчас Ганс просит деньги не на аренду и не на оплату обучения. Ганс и сам должен все понимать.

Другой визит оказался еще менее удачным.