Скажи Алексу, чтобы не ждал

Как ни странно, поезд переполнен не так, как большинство поездов в эти дни. Алекс не знает, хорошо это или плохо, он торопливо убирает чемоданы в багажное отделение и садится на другом конце вагона. Когда подходит кондуктор, спрашивая проездной билет, Алекс снова начинает волноваться.

«Соберись! Софи наверняка боится меньше твоего!» – говорит он себе, однако эта мысль не унимает дрожь в руках. К счастью, кондуктор не знает человеческую природу, он терпеливо ждет, пока Алекс неловкими движениями достанет из кармана сначала бумажник, а потом билет.

– Билет до Вены через Зальцбург и Линц! – зачитывает кондуктор так громко, будто маршрут Алекса касается всех вокруг, и желает ему приятного пути. Ни удостоверение личности, ни разрешение на проезд от вермахта его не интересуют. Хорошо: разрешение Алекс подделал вчера вечером. Как он и опасался, получилось не очень убедительно.

В ответ Алекс улыбается и кладет бумажник обратно в карман.

Они с Софи договорились притвориться спящими, чтобы с ними никто не заговорил. Только мертвецы вызывают меньше подозрений, чем спящие. Вся сложность в том, чтобы не заснуть на самом деле, разум всегда должен бодрствовать и быть готовым ко всяким неожиданностям. У Софи обязательно получится, считает Алекс, у нее достаточно силы воли.

Эта пятая листовка стоила ему многих бессонных ночей, он частенько до самого утра сидел за пишущей машинкой или стоял у нового, более производительного, гектографа, а потом вместе с Гансом, Вилли и Софи, а порой и Трауте складывал в конверты тысячи листовок.

Однако конверты очень быстро закончились, теперь они строго нормированы, и даже Софи со своими глазами, как у олененка, и рассказом о женихе в Сталинграде не смогла их раздобыть. Поэтому в конце концов они начали писать адреса прямо на сложенных листах бумаги, большинство перепечатывали из телефонного справочника. Кроме того, профессор Хубер предоставил им список своих студентов.

Алекс вынужден признать, что остался доволен работой профессора – тому действительно удалось составить несколько емких, но выразительных предложений, таких как: «Прорвите оболочку равнодушия, окружающую ваше сердце!» А отрывок о том, что нельзя верить национал-социалистической пропаганде, пронизавшей всю немецкую плоть ужасом большевизма, и о том, что каждый народ, каждый в отдельности, имеет право на блага мира, почти слово в слово взят из черновика Алекса! Он уверен, что листовка никого не оставит равнодушным.

Все это стало возможным только потому, что на рождественских каникулах Ганс снова поехал к Гриммингеру и на этот раз вернулся с деньгами. «Отчаянные времена требуют отчаянных мер», как сказал Гриммингер, катастрофа в Сталинграде никого не оставила равнодушным. Софи сразу же забрала деньги себе на хранение:

– Для того чтобы достичь наших целей, нужно правильно ими распорядиться, а ты, Ганс, в этом не силен, ты и сам знаешь.

На эти деньги и после множества бессонных ночей они напечатали несколько тысяч листовок – Ганс говорит, что десять, но наверняка чуть меньше, Алекс давно потерял счет. Квартира Шоллей была забита бумагой, поэтому Алекс носил коробки с листовками к Лило, где ставил в кладовке, а когда кладовка оказалась переполнена – складывал в подвале.

Однажды ночью раздалась воздушная тревога, и Лило пришлось истуканом сидеть на коробках с опасным содержимым, чтобы соседи ничего не обнаружили.

– Так больше не может продолжаться, Алекс! Их нужно убрать!

К счастью, архитектор Эйкемайер дал Гансу ключ от своей мастерской, мол, пока он в Польше, она ему все равно не понадобится. Ганс решил не сообщать архитектору о своих настоящих планах и сказал, что просто хочет возобновить вечера чтений. В конце концов, осторожность превыше всего! В мастерской места более чем достаточно и для большого гектографа, и для листовок – впрочем, листовки печатали не для того, чтобы оставить пылиться в темных комнатах. Именно тогда и возникла идея с посыльными.

– Представьте, какие глаза будут у гестапо! – фантазировала Софи. – Только что мы были маленькой ячейкой сопротивления в Мюнхене – и вдруг листовки появляются в Гамбурге, Аугсбурге, Вене! А сколько мы сэкономим на почтовых расходах?!

Трауте должна будет доставить листовки в Гамбург, когда в следующий раз поедет навещать свою семью, поэтому Софи взяла на себя Аугсбург, Штутгарт, Франкфурт-на-Майне, а Алекс – Зальцбург, Линц и Вену. Но не Инсбрук, ни в коем случае не Инсбрук, где несколько дней назад родилась дочь Кристеля. Девочка, долгожданная девочка, наконец-то! И слава богу, здоровенькая! Кристель даже взял срочный отпуск, чтобы лично сообщить Гансу и Алексу радостную весть, и после рассказа о маленькой Кате друзья долго и горячо обсуждали политическую ситуацию.

Алекс замечает, что Ганс больше не старается ничего скрывать от Кристеля – ни в разговорах, ни в квартире. Пачки листовок небрежно лежат у стены, ничем не прикрытые.

– А, Кристель не представляет для нас опасности, он на нашей стороне, – отвечает Ганс, когда Алекс спрашивает об этом.

– Речь о другом, Ганс. Мы опасны для него.