Сказка жизни

– Ну и что же именно? Небось, это, – и Илья Муромэц зачастил нарочито тонким голосом, – «Филимончиков, а Филимончиков, ну скажи… ну посмотри на меня… ну тебе что, трудно сказать… ну ты совсем на меня внимания уже не обращаешь… ну скажи… ну только честно… ты меня хоть капельку еще любишь?» Ну, так?

– Допустим. Примерно.

– Ну а что я говорил, – удовлетворенно констатировал Илья, – Сколько лет тебя жизни учу и знаю как облупленного. Без толку только…

– Что, Алеш? – наконец-то отозвался Филимонов, – Спрашивай.

– Сейчас сформулирую.

– Ты сначала формулируй, а потом уже рот раскрывай, – снова начал поучение Илья.

– Илья, ну ладно, – Филимонов лениво махнул рукой, – Алексей, я весь внимание.

– Филимонов. Ты в любви что-нибудь понимаешь?

– Тю-ю! – весело просвистел Илья, – На этот раз у тебя что?

– Не-а, – безмятежно ответил Филимонов, сорвал следующую травинку и начал ее медленно пережевывать, сигнализируя тем самым, что доклад окончен, и вопрос исчерпан.

– То есть как это «не-а»?! – от неожиданности Алеша Беркович даже оторвал голову от земной тверди, сел, подтянул под себя ноги и, повернувшись, пристально поглядел на Филимонова.

– Алексей, ну тебе же сказал молодой, как, – богатырски зевнул Илья Муромэц, – Ты простой сказочный язык понимаешь? «Не-а» значит «не-а». Не понимает. Тема закрыта.

– Ну то есть как не понимает?! – и Беркович резко повернулся к Илье, – Мы, значит, самопроизвольно меняем сюжетный маршрут, отклоняемся от путевого листа, стало быть, причем довольно значительно, все ради этой его… Руководство, если вскроется, по головке за это не погладит, как вы знаете. Да, и все ради чего… Нет, я понимаю все… Но теперь, как выясняется, все напрасно, ибо молодой, видите ли, «не-а»… не понимает!

– Алеш, а тебе какая разница? – примирительно молвил Илья, – Мы все делаем вместе. Или не делаем, но тоже. А кто и чего «понимает» или там нет – это совсем другой вопрос. И лично мне – неинтересный.

– Ладно, уговорили, – и Алеша Беркович успокоился так же быстро, как и за минуту до того взвился. Потом повернулся к Илье, – Пусть так. Хорошо. Ну а ты, начальник?

– Что я? Да, начальник, – и Илья степенно огладил бороду, – Тебя «разрешите обратиться» не учили сперва произносить? А то можем отработать вместо ужина этот элемент субординации.

– Ты сам-то? Понимаешь чего-нибудь? Или как?

– А чего там понимать-то? – удивился Илья.

– Ну вот скажи, – продолжил неугомонный Алеша, – У тебя же до Василисы Премудрой еще Марья-Искусница была, так?

– Ну?

– Вот она… только честно говори… в чем была искусница?

– В том самом, Алексей, – изрядно подпустив металла в голос, сообщил Илья, – Тебе-то – что с того?

– Я просто уточнить, – на всякий случай отодвинувшись чуть подальше, пискнул Беркович.

– Уточнил? – не снижая уровня строгости, осведомился Илья.

– Да уточнил, уточнил, – подтвердил Алеша, убедившись, что находится от Ильи на сравнительно безопасном расстоянии, – Я же так, просто, поддержать, раз уж разговор такой пошел…

– Что значит «пошел»?! Он сам собой пошел, что ли? У него, между прочим, ни ног, ни рук нет, чтоб так самому взять и пойти!

Но Алексей уже не слушал Илью и, легонько ткнув Филимонова в бок, развил тему:

– Слышь, практикант. А я тебе еще случай расскажу! Ну, просто чтоб ты знал, с кем на самом деле имеешь дело, с кем работаешь…

– Ну? – настороженно буркнул Филимонов, тоже на всякий случай убедившись, что находится вне прямой зоны доступа пудового Илюшиного кулака.

– Ну он, короче, – давясь смехом, поведал Беркович, – Это уже точно можно рассказывать… короче… мама тогда Илюшина к ним приехала нежданно-негаданно… а на следующий день Василису Премудрую, натурально, выставила за дверь, в чем была… ну, в хорошем смысле… посуду, говорит, чистую не так на полке расставила, не в том порядке… то есть, по качеству мытья претензий вроде не поступило, но все равно: сначала, дескать, глубокие, а потом мелкие. Или наоборот. Но не суть. А ведь они тогда уже расписаны были, а не так, чтоб шаляй-валяй. Ну, что скажешь, Илья? Было дело? Знаешь ведь, что было!

– Алексей, – закряхтел Илья, приподымаясь и голосом, не сулившим Алексею ничего хорошего, – Тебя-то этот эпизод каким боком касается? Ведь был же разговор с тобой: ну знаешь – так молчи, за умного сойдешь.

– А это тебе, начальник, – продолжая широко улыбаться, сказал Алеша, – Это тебе в ответку прилетело, за тот твой рассказ… ну ты понял, короче!

– Ох, Алексей, Алексей… – горестно покачал Илья головой, – Тревожно мне иной раз за тебя. Ох как тревожно…

– Я же не о себе, – и Алеша примирительно развел руками, – О молодом пекусь! Мы-то уже что, а у него – вся жизнь впереди!

– Ладно, – сказал Филимонов, поняв, что житейская буря улеглась, – Можно я расскажу тогда? Раз уж сам собой зашел такой разговор…

– Про любовь? – деловито спросил Алеша.

– Ну да, – смущенно подтвердил Филимонов.

– Только про настоящую. А то неинтересно, – и Алеша Беркович блаженно вытянулся, подложив руки под голову.

– Я постараюсь, – заверил Филимонов.