Сходство

– Мне тоже, – сказала я, – честное слово.

Дэниэл достал портсигар, открыл, учтиво протянул мне. Я щелкнула зажигалкой, прикрыла ладонью огонек, и лицо его при свете пламени было задумчиво и безмятежно.

– Ну что ж. – Он закурил, убрал портсигар. – Наверняка ты бы хотела меня расспросить кое о чем.

– Если я так похожа на Лекси, – начала я, – что меня выдало?

Я не удержалась. Профессиональная гордость тут ни при чем, просто необходимо было знать, в чем заключалась разница между нами, которую невозможно не заметить.

Дэниэл повернулся, посмотрел на меня. Выражение его лица меня удивило: он смотрел на меня с теплотой и сочувствием.

– На самом деле справилась ты блестяще, – сказал он дружески. – Думаю, остальные до сих пор ничего не заподозрили. Нам с тобой надо решить, как быть дальше.

– Ты преувеличиваешь, – ответила я. – Если б я так уж хорошо справилась, мы бы здесь не сидели.

Дэниэл покачал головой.

– Кажется, ты недооцениваешь нас обоих, а? Ты была почти безупречна. Я почуял неладное почти сразу – все мы почуяли, и ты бы почувствовала, если бы тебе вместо друга подсунули близнеца. Но причин могло быть множество. Я вначале подозревал, что с памятью у тебя все в порядке, только ты зачем-то притворяешься, но постепенно выяснилось, что у тебя и в самом деле провалы в памяти, – скажем, у тебя не было причин “забыть”, как мы нашли альбом, и ты вправду расстроилась, что не помнишь. Когда я убедился, что дело не в памяти, то стал думать, что ты решила уехать, – и немудрено, при таких-то обстоятельствах, но Эбби была уверена, что никуда ты не денешься, а суждениям Эбби я доверяю. И ты впрямь казалась…

Лицо его было обращено ко мне.

– Ты казалась счастливой. И не просто счастливой – безмятежной, умиротворенной. Вписалась снова в наш круг, будто никуда и не девалась. Может, это была игра – значит, ты еще лучше справилась, чем я думал, – но вряд ли, не могли мы с Эбби так ошибаться.

Крыть было нечем. Вдруг захотелось сжаться в комок и разреветься, как ребенок, от несправедливости этого мира. Я неопределенно мотнула головой, затянулась, стряхнула пепел на каменные плиты.

Дэниэл ждал в суровой задумчивости, и меня пробрал озноб. Убедившись, что ответа не будет, он кивнул – чуть заметно, серьезно.

– В общем, – сказал он, – я решил, что у тебя – то есть у Лекси – просто-напросто травма. Глубокое душевное потрясение – а это, бесспорно, наш случай – способно в корне изменить личность: сильного превратить в тварь дрожащую, весельчака – в меланхолика, доброго озлобить. Разбить человека на куски, а когда он будет собран заново, его станет не узнать.

Голос был спокойный, ровный, а глаз я видеть не могла – он снова от меня отвернулся, смотрел, как подрагивают на ветру белые кисти боярышника.

– А перемены в Лекси были крохотные, незначительные, легко объяснимые. Наверное, детектив Мэкки всей нужной информацией тебя снабдил.

– Детектив Мэкки и сама Лекси. Видео с телефона.

Дэниэл надолго задумался – казалось, он забыл про мой вопрос. Лицо у него от природы не очень подвижное – может быть, всему виной тяжелый подбородок, – по такому лицу не прочтешь мысли.

– Всё фигня, кроме Элвиса и шоколадок, – сказал он наконец. – Здорово ты это ввернула!

– Во всем лук виноват? – спросила я.

Он встряхнулся, вышел из задумчивости.

– Ох уж этот лук. – Он слабо улыбнулся. – Лекси люто его ненавидела – лук, а еще капусту. К счастью, капусту мы все дружно ненавидим, а насчет лука пришлось договариваться: раз в неделю. Лекси все равно жаловалась, выковыривала его и все такое – думаю, чтобы подразнить Рафа с Джастином. И когда ты его съела не пикнув, да еще добавки попросила, я понял: что-то не так. Неясно, что именно, – ты выкрутилась тогда блестяще, – но я это взял на заметку. Оставалось одно объяснение, хоть и невероятное: ты не Лекси.

– И ты мне устроил ловушку, – сказала я. – С Броганом.

– Хм, не совсем ловушку, – заметил Дэниэл с ноткой досады. – Скорее, проверку. На ходу придумал. Лекси к Брогану никаких особых чувств не питала – может, и вовсе ни разу там не бывала, – а о таком самозванка, скорее всего, не знает; тебе наверняка известно, что она любит и чего не любит, а к чему она равнодушна – вряд ли. Твой ответ и слова про Элвиса меня успокоили. Но прошлой ночью… Поцелуй.

Я так и обмерла, но тут же вспомнила, что микрофона на мне нет.

– Лекси бы так не сделала? – спросила я с притворным спокойствием и, нагнувшись, затушила сигарету о каменную плиту.

Дэниэл улыбнулся той самой улыбкой, томной и ласковой, придававшей его лицу отблеск настоящей красоты.

– Да что ты, сделала бы, – сказал он. – Поцелуй вполне в ее духе, и было очень приятно, осмелюсь сказать. (Я и глазом не моргнула.) Нет, не сам поцелуй, а то, что после него. В первую секунду ты казалась потрясенной, будто раскаивалась. Потом опомнилась, отшутилась, нашла предлог, чтобы уйти, – но, видишь ли, Лекси поцелуй не смутил бы ни на секунду. И она ни за что бы не отступила. Она бы… – Дэниэл задумчиво пускал колечки дыма в гущу листвы. – Она бы торжествовала.