Сходство

– Почему? – спросила я. – Она этого добивалась?

Я мысленно прокручивала видеоролики: Лекси заигрывала с Рафом и Джастином, а с Дэниэлом – никогда, ни разу; впрочем, она могла это скрывать, чтобы обмануть остальных…

– Это, – сказал Дэниэл, – тебя и подвело.

Я уставилась на него.

Дэниэл затоптал окурок.

– Лекси не способна была, – объяснил он, – ни думать о прошлом, ни заглянуть в будущее хоть на пару шагов. Это одно из немногих твоих упущений. Вины твоей здесь нет, такая простота немыслима и не поддается описанию. Она поражала, словно некое душевное уродство. Вряд ли Лекси могла бы продумать тактику соблазнения, но если бы до этого дошло, она бы не испугалась и уж точно не остановилась. А ты, напротив, явно просчитывала последствия. Думаю, у тебя в той, другой жизни есть любимый человек.

Я промолчала.

– Ну так вот, – продолжал Дэниэл, – сегодня, как только все ушли, я позвонил в полицию, спросил детектива Сэма О’Нила. Мне ответила женщина, сначала не могла на него переключить, потом нашла где-то в справочнике другой номер. И говорит: “Это отдел убийств”.

Дэниэл вздохнул – коротко, устало, обреченно.

– Убийств, – повторил он вполголоса. – Тут я все понял.

– Прости, – сказала я в очередной раз.

Весь день, пока мы пили кофе, действовали друг другу на нервы и страдали похмельем, пока он провожал ребят и ждал меня в тесной полутемной спальне Лекси, он нес этот груз в одиночку.

Дэниэл кивнул.

– Да, – сказал он. – Я все понимаю.

Мы долго сидели, не говоря ни слова. Нарушила молчание я:

– В общем, мне нужно у тебя спросить, как все было на самом деле.

Дэниэл снял очки, стал их протирать носовым платком. Без очков глаза у него сделались беззащитными, подслеповатыми.

– Есть испанская пословица, на мой взгляд, удивительная. “Бог сказал: бери что хочешь и за все плати”.

В тишине под завесой плюща слова его прозвучали гулко, будто кто-то бросил в воду камешек.

– В Бога я не верю, – продолжал Дэниэл, – но есть, по-моему, в этом принципе божественная простота – он чист и совершенен. Что может быть понятнее и незыблемее? Тебе доступно все, если признаёшь, что у всего есть цена, и согласен платить.

Дэниэл надел очки, спрятал в карман платок, посмотрел на меня спокойными глазами.

– Мне кажется, – продолжал он, – в нашем обществе эту пословицу помнят не до конца. Мы слышим только: “Бог сказал: бери что хочешь”, а о цене и не вспоминаем и, когда настает пора платить по счетам, приходим в ярость. Возьмем самый очевидный пример, наш экономический бум. Он нам достался, на мой взгляд, слишком дорого: всюду суши-бары и внедорожники, при этом нашим ровесникам не по карману жилье в родном городе; общины с вековой историей рассыпаются, как замки из песка; люди пять-шесть часов в день проводят в дороге; родители не видят детей – работают сверхурочно, чтобы свести концы с концами. И нам сейчас не до культуры – театры закрываются, памятники архитектуры сносят, освобождая место для деловых кварталов. И так далее и тому подобное.

Говорил он увлеченно, без тени негодования.

– Не вижу тут повода для праведного гнева, – сказал он, перехватив мой изумленный взгляд. – Да и ничего удивительного. Взяли что хотели, вот и расплачиваемся, и, конечно, многим сделка кажется выгодной. Что меня удивляет, так это стена молчания вокруг цены. Политики твердят, что мы живем в утопии. Если хоть сколько-нибудь заметная личность обмолвится, что все эти блага не даются даром, появляется в телевизоре этот мозгляк – как его там, премьер-министр – и не говорит, что таковы законы мироздания, а яростно это отрицает, бранит нас, как непослушных детей, за одно упоминание об этом. От телевизора я в конце концов избавился, – продолжал он с ноткой желчи. – Мы превратились в страну неплательщиков: покупаем в кредит, а когда приходит счет, даже взглянуть на него отказываемся в праведном гневе.

Дэниэл надвинул на нос очки, уставился на меня сквозь стекла.

– Я всегда принимал как должное, – сказал он просто, – что за все придется платить.

– За что? – спросила я. – Чего ты хочешь?

Дэниэл задумался – наверное, не над самим ответом, а как бы мне объяснить подоходчивей.

– Вначале, – сказал он наконец, – я определился с тем, чего не хочу. В колледже, еще задолго до выпуска, я понял, что общепринятая схема – определенный набор удобств в обмен на твое свободное время и душевный покой – это не для меня. Меня устроила бы скромная жизнь, лишь бы не вкалывать от звонка до звонка. Я готов был обойтись без новой машины, без отпуска в теплых краях и без этого, как его там… айпода.

Я была уже на взводе, а представив, как Дэниэл потягивает на пляже разноцветный коктейль и подпевает музыке из плеера, чуть не рассмеялась. Дэниэл посмотрел на меня с легкой полуулыбкой.