Сходство

– Ты сидела у стены, в углу. Я крикнул – кажется, по имени тебя назвал, – хотел к тебе подбежать, но Дэниэл схватил меня за руку, стиснул до боли, оттащил. И шепчет в самое ухо: “Молчи! – А потом: – Ни с места. Стой тут. Не шевелись”. Снова стиснул мне руку – до синяков, – отпустил, а сам подошел к тебе. Пощупал пульс у тебя на шее, посветил на тебя фонариком, а ты была…

Джастин по-прежнему смотрел в окно.

– Ты была похожа на спящего ребенка. – В голосе боль, неотвязная, как моросящий дождь. – А потом Дэниэл сказал: “Она умерла”. Вот что мы думали, Лекси. Думали, ты умерла.

– Ты, наверное, была уже в коме, – тихо сказала Эбби. – В полиции нам объяснили, что у тебя замедлилось сердцебиение, дыхание и все остальное. Если бы не холод…

– Дэниэл выпрямился, – продолжал Джастин, – и стал вытирать руку о рубашку – не знаю зачем, крови на ней не было, но вижу, он вытирает и вытирает, будто машинально. Я не мог… не мог на тебя смотреть. Прислонился к стене… я задыхался, думал, сейчас упаду, но Дэниэл сказал, как отрезал: “Ничего не трогай. Руки в карманы. Задержи дыхание и сосчитай до десяти”. Я не понял, зачем это нужно, но все равно послушался.

– Мы всегда слушаемся, – заметил вполголоса Раф. Эбби метнула на него быстрый взгляд.

– Через минуту Дэниэл сказал: “Если бы она пошла гулять, как всегда, то взяла бы ключи, бумажник, фонарик. Кому-то из нас надо сбегать за ними домой. А другому остаться здесь. Вряд ли кто-то мимо пройдет в такой час, но неизвестно, как она с Недом договорилась, и нельзя, чтобы кто-то зашел без нас. Ты пойдешь или останешься?”

Джастин потянулся было ко мне, но тут же убрал руку и крепко стиснул себе локоть.

– Я ответил, что не выдержу тут. Прости меня, Лекси. Прости, пожалуйста. Зря я… Ведь это все равно была ты, даже если… Но я не мог. Я… меня трясло, я, наверное, бредил… Наконец он сказал – даже без грусти, уже без грусти, только с раздражением, – он сказал: “Замолчи, ради бога. Я останусь. Беги домой, да побыстрей. Надень перчатки, возьми ключи Лекси, ее бумажник и фонарик. Ребятам скажи, что случилось. Они попросятся с тобой, не пускай их, чего бы это ни стоило. Еще натопчут здесь, да и плохих воспоминаний у них прибавится, ни к чему это. Возвращайся побыстрей. Фонарик возьми, но не включай без крайней необходимости, да постарайся не шуметь. Все запомнил?”

Джастин глубоко затянулся.

– Я ответил “да”. Даже если бы он сказал: “Лети домой на крыльях”, я бы все равно ответил “да”, только бы выбраться оттуда. Он велел мне все повторить. А потом сел с тобой рядом – не слишком близко, чтобы не… ну, ты понимаешь. Чтобы кровью брюки не запачкать. Посмотрел на меня и говорит: “Ну? Давай. Шевелись”.

И я пошел домой. Это был ужас. Времени прошло… в общем, если Раф прав, не так уж и много на самом деле. Не знаю. Я заблудился. Я знаю, есть места, откуда всегда виден свет в доме, но я его не видел, на мили кругом черным-черно. Я был уверен, совершенно уверен, что дом исчез – тропинки, кусты, и ничего больше, и не выбраться мне из этого лабиринта уже никогда, и не видать больше солнца. Казалось, отовсюду за мной наблюдают – из кустов, из крон деревьев, – не знаю, что за существа, но… смотрят, смеются. Я от страха чуть не умер. Когда увидел наконец дом – размытый свет над кустами, – то кричать был готов от радости. Помню, как открыл заднюю дверь…

– Он был точь-в-точь как рожа с картины “Крик”, – вставил Раф, – да еще и чумазый. И нес какую-то околесицу – половина из того, что говорил, тарабарщина, будто бредил. Мы только и разобрали, что он должен вернуться, а нам Дэниэл велел остаться дома. Я подумал: ну и к черту, все равно пойду, узнаю, что там случилось, но когда стал куртку надевать, Джастин и Эбби такой крик подняли, что я на все плюнул.

– Вот и хорошо, – холодно заметила Эбби. Она вновь склонилась над куклой, волосы закрыли ей лицо, и я, даже сидя в другом конце комнаты, видела, что стежки у нее выходят огромные, некрасивые. – Какая была бы от тебя там польза?

Раф пожал плечами:

– Теперь уже не узнать, верно? Я знаю, где коттедж, если бы Джастин сказал, куда идет, я бы пошел, а он бы остался, взял себя в руки. Но у Дэниэла явно был другой план.

– Значит, неспроста.

– Да уж конечно, – сказал Раф. – Явно неспроста. И Джастин покружил тут, хватал то одно, то другое, нес всякий бред, а потом опять убежал.

– Не помню, как до коттеджа добрался, – продолжал Джастин. – Я был весь в грязи, по колено – наверное, упал, не помню, – и руки исцарапаны, хватался, наверное, за живую изгородь, чтоб не рухнуть. Дэниэл так и сидел с тобой рядом; не знаю, двинулся ли он хоть раз с места, пока я бегал туда-сюда. Посмотрел на меня, а очки дождем забрызганы. И знаете, что он сказал? Он сказал: “Дождь весьма кстати. Если не стихнет, то кровь и следы смоет до прихода полиции”.

Раф вдруг беспокойно заерзал на диване, заскрипели пружины.

– Я просто стоял и смотрел на него. Разобрал только слово “полиция” – не понял, при чем тут полиция, но все равно испугался. Дэниэл меня оглядел и говорит: “Ты без перчаток”.