Сходство

– Спасибо за разбор нашей личной жизни, – холодно ответила Эбби, – ублюдок высокомерный. Если у Джастина никого нет, это еще не повод делать из Дэниэла антихриста.

Раф ничего ей на это не возразил, и мне почему-то на миг стало страшно.

– Нет, – сказал он. – Но задумайся хоть на минуту: если бы мы не встретились, что бы делал сейчас Дэниэл?

Эбби непонимающе уставилась на него.

– Покорял бы Маттерхорн. Баллотировался бы на выборах. Жил бы здесь. Откуда мне знать?

– Можешь представить его на балу первокурсников? Или в каком-нибудь студенческом обществе? Или как он заигрывает с сокурсницей на семинаре по американской поэзии? Я серьезно, Эбби. Ответь. Можешь?

– Не знаю. Все это сплошные “если”, Раф. “Если” ничего не значит. Не представляю, что было бы при другом раскладе, я же не ясновидящая, как и ты.

– Может, и так, – отозвался Раф, – но вот в чем я уверен. Дэниэл никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что не научился бы жить среди людей. Не знаю, то ли он таким родился, то ли мама в детстве уронила, но он просто-напросто не приспособлен к нормальной жизни.

– Дэниэл совершенно нормальный, – сказала Эбби, и каждый слог звенел, как льдинка. – Все.

– А вот и нет, Эбби. Я его люблю – люблю, конечно, даже сейчас, – но с ним всегда было что-то не так. Всегда. Сама понимаешь.

– Он прав, – сказал Джастин мягко. – Так и есть. Я вам никогда не рассказывал, но когда мы познакомились, еще на первом курсе…

– Заткнись! – взвилась Эбби. – Закрой рот! Сам-то чем лучше? Если Дэниэл ненормальный, значит, и ты тоже, и ты, Раф…

– Нет, – возразил Раф, выводя пальцем узоры на затуманенном бокале. – Вот это я и пытаюсь тебе втолковать. Все мы, кроме него, можем при желании поддержать разговор с людьми. Я вот на днях с девчонкой познакомился. Твои обормоты-студенты тебя любят. Джастин заигрывает с блондинчиком-библиотекарем – не отпирайся, Джастин, я сам видел, – Лекси смеялась с теми старичками в этой жуткой забегаловке. Мы способны поддерживать связь с внешним миром, если постараемся. Но Дэниэл… На планете всего четыре человека не считают его моральным уродом, и все они здесь, в этой комнате. Мы бы без него обошлись, так или иначе, а он без нас – нет. Если бы не мы, Дэниэл был бы одинок, как сам Господь Бог.

– И что? – спросила Эбби, помолчав. – И что из этого?

– А вот что, – ответил Раф. – Думаю, вот зачем он переписал на нас дом. Не для того, чтобы устроить нам райскую жизнь, а чтобы сделать нас частью своего мира. Присвоить нас, навсегда.

– Ты… – Эбби задохнулась от гнева, – ах ты бессовестный… Как у тебя наглости хватает…

– Никогда он о нас не заботился, Эбби. Никогда. Только о своем личном мирке и пекся. Ты вот что мне скажи: почему ты с утра в полицию поехала с Дэниэлом? Почему не захотела оставлять Лекси с ним вдвоем?

– Не хотела тебя видеть. Ты такое вытворяешь, смотреть тошно…

– Ерунда. Что, по-твоему, он сделал бы с Лекси, намекни она, что хочет продать свою долю или заявить в полицию? Ты твердишь, что я мог бы ей все рассказать когда угодно, но что бы, по-твоему, со мной сделал Дэниэл, если бы заподозрил, что я могу взбрыкнуть? У него был план, Эбби. Он мне сам сказал, что у него есть план – на любой случай. Что же это за план, черт возьми?

Джастин ахнул, испуганно, по-детски. И свет, и воздух в комнате вдруг стали иными, будто собрались в одну точку.

Дэниэл – высокий, неподвижный, руки в карманах черного пальто – заслонил дверной проем.

– Все, о чем я мечтал, – сказал он тихо, – было здесь, в доме.

24

– Дэниэл, – сказала Эбби и тут же расслабилась, вся словно обмякла. – Слава богу!

Раф не спеша откинулся на спинку дивана.

– Явился не запылился, – сказал он холодно. – И давно ты у двери подслушиваешь?

Дэниэл не двигался.

– Что вы ей рассказали?

– Она и так начала вспоминать, – ответил дрожащим голосом Джастин. – Ты что, не слышал? Там, в полиции? Если бы мы ей не рассказали остальное, она бы им позвонила и…

– А-а, – протянул Дэниэл. Он смерил меня быстрым равнодушным взглядом. – Как же я не догадался? Много вы ей рассказали?

– Она места себе не находила, Дэниэл, – объяснила Эбби. – Начала вспоминать, ей было тяжело, надо было рассказать. Мы и рассказали, как все было. Не сказали, кто… ну, понимаешь… это сделал. А все остальное – да.

– Познавательный вышел разговор, – вставил Раф. – Со всех сторон.

Дэниэл коротко кивнул.

– Ну ладно, – сказал он. – Вот как мы поступим. Все мы на пределе, – Раф закатил глаза и брезгливо фыркнул, Дэниэл не обратил внимания, – и вряд ли стоит сейчас продолжать разговор. Давайте его отложим, в самом деле отложим на несколько дней, пусть страсти улягутся, обдумаем все хорошенько. А потом к нему вернемся.

Без меня и без “жучка”. Раф, опередив меня, спросил:

– Почему? – По наклону его головы, по взгляду из-под набрякших век видно было, как сильно он пьян.

Понял это и Дэниэл.

– Если ты предпочел бы к этому разговору не возвращаться, – сказал он невозмутимо, – поверь мне, я не против. Я счастлив был бы об этом забыть навсегда.

– Нет, почему же навсегда?