Скитальцы. Пьесы 1918–1924

                                                      Расскажите,
             мы слушаем…

Прохожий

                                          Мне было двадцать лет
             в тот буйный год. Громами Трибунала
             я к смерти был приговорен – за то ли,
             что пудрил волосы, иль за приставку
             пред именем моим, – не знаю: мало ль
             за что тогда казнили… В тот же вечер
             на эшафот я должен был явиться, —
             при факелах… Палач был, кстати, ловкий,
             старательный: художник, – не палач.
             Он своему парижскому кузену
             все подражал – великому Сансону:
             такую же тележку он завел,
             и головы отхваченные – так же
             раскачивал, за волосы подняв…
             Вот он меня повез. Уже стемнело,
             вдоль черных улиц зажигались окна
             и фонари. Спиною к ветру сидя
             в тележке тряской и держась за грядки
             застывшими руками, думал я, —
             о чем? – да все о пустяках каких‐то, —
             о том, что вот – платка не взял с собою,
             о том, что спутник мой – палач – похож
             на лекаря почтенного… Недолго
             мы ехали. Последний поворот —
             и распахнулась площадь, посредине
             зловеще озаренная… И вот,
             когда палач с какой‐то виноватой
             учтивостью помог мне слезть с тележки —
             и понял я, что кончен, кончен путь,
             тогда‐то страх схватил меня под горло…
             И сумрачное уханье толпы, —
             глумящейся, быть может (я не слышал), —
             движенье конских крупов, копья, ветер,
             чад факелов пылающих – все это
             как сон прошло, и я одно лишь видел,
             одно: там, там, высóко в черном небе,
             стальным крылом косой тяжелый нож
             меж двух столбов висел, упасть готовый,
             и лезвие, летучий блеск ловя,
             уже как будто вспыхивало кровью!
             И на помост, под гул толпы далекой,
             я стал всходить – и каждая ступень
             по‐разному скрипела. Молча сняли
             с меня камзол, и ворот до лопаток
             разрезали… Доска была – что мост
             взведенный: к ней – я знал – меня привяжут,
             опустят мост, со стуком вниз качнусь,
             между столбов ошейник деревянный
             меня захлопнет, – и тогда, тогда‐то
             смерть, с грохотом мгновенным, ухнет сверху!
             И вот не мог я проглотить слюну,
             предчувствием ломило мне затылок,
             в висках гремело, разрывалась грудь
             от трепета и топота тугого, —
             но, кажется, я с виду был спокоен…

Жена

             О, я кричала бы, рвалась бы, – криком
             пощады я добилась бы… Но как же,
             но как же вы спаслись?..

Прохожий