Сколько нам еще жить?..

За невысоким дувалом стоял просторный глинобитный дом с шиферной кровлей и большая круглая кибитка. В глубине чисто подметенного двора виднелась большая куча прошлогоднего яндака, возле которой стояли ишак и верблюд. Верблюд лениво пережевывал жвачку, ишак размеренно качал головой вверх-вниз словно приветствуя входящих во двор. На топчане сидел широкоплечий старик с белой бородой и, ловко орудуя большой иглой, шил шубу.

При виде пограничников он отодвинул бараньи шкуры и целую охапку солодкового корня в сторону, приветливо сказал:

— Здравствуйте, ребята, здравствуйте! Проходите!..

Голос у Кучук-ага был густым и сочным. Лицо так изрезано морщинами, что напоминало один из корней солодки. Заметив, что Андрей удивленно смотрит на корень, Кучук-ага улыбнулся:

— Это солодка, корень такой… Я им шкуры крашу, Корку граната добавляю, траву гармали, еще марены красильной. Много здесь ее, из города люди приезжают, собирают. Все мешаю и шуба желтая от такой краски выходит. Красивая… А солодка и от кашля помогает. Вам на границе нельзя кашлять. Вот, возьмите, с собой…

Кучук-ага протянул ребятам несколько крупных корней и лицо его осветилось доброй улыбкой. Когда он улыбался, морщины разглаживались и сквозь них проглядывала белая, нетронутая загаром кожа. Они казались тропинками, проложенными в пустыне, которые словно в такыре собирались и исчезали в белом солончаке бороды. Борода у Кучук-ага была своеобразной: от висков густая и окладистая, а ближе к подбородку становилась реже. Глаза аксакала, несмотря на почтенный возраст, были живыми и внимательными.

— Чай в кибитке будем пить, — возвестил хозяин. — Хорошо там: зимой — тепло, летом — прохладно. Ты в кибитках бывал? — повернулся он к Андрею.

— Не приходилось…

— Вот и посмотришь… В Сибири своей расскажешь!

— Откуда знаете, что я из Сибири? — удивился Андрей.

— Знаю, — ответил Кучук-ага и глаза его хитровато прищурились.

Проходя в кибитку, Андрей заметил на дне полного ведра, стоящего у входа блестящую монету.

— Кучук-ага, — кивнул он на ведро, — кто-то деньги в ведро уронил!

— Хантеньга это, — улыбнулся хозяин, — старинная монета серебряная. Мы специально ее в воду кладем — серебро всех микробов убивает. Туркмены, что в городах живут, забыли об этом, воду из крана берут. А в селах из арыков, колодцев, поэтому о хантеньга еще не забывают…

Андрей впервые был в кибитке и теперь с интересом рассматривал ее внутреннее убранство, от Ширали он знал, что несмотря на отсутствие перегородок, помещение разделено на две части. Левая сторона — мужская, правая — женская. Дастархан — на женской, постельные принадлежности — на мужской. Посуда — на правой, чувалы с зерном — на левой. Во всем чувствовался порядок, определенный вековыми традициями, особенностями жизни в пустыне.

Пограничники опустились на пол, устланный кошмами. Подложив подушку под локоть, Кучук-ага полулежал на кошме. Не любят старики ковров, сказывается ревматизм, если полежать на них. Иное дело — кошма! Мягкая, теплая и запах родной — пустыней, баранами, солнцем от нее попахивает.

— Сколько гостей приходит, — отхлебывая чай из расписной пиалы, говорил Кучук-ага, — а вот никто не подскажет, какая трава старика молодым делает? Может, вы что-нибудь слыхали, а?

Ребята переглянулись, пожали плечами, а хозяин, заметив их смущение, засмеялся. Смеялся он по-молодому, весело и заливисто, словно мелкие камушки в горле перекатывались, а глаза щурились, превращались в узкие щелочки.

— Правда, один мудрец сказал, что для этого надо жениться на молодой девушке… Может, верно?

Андрей и Ширали понимающе переглянулись и улыбнулись.

Когда поговорили о погоде, справились о здоровье, Кучук-ага, погладив бороду, выдержал большую паузу.

— Когда настоящий охотник отправляется на охоту, то первую пулю расходует на харам — животное, которое не идет в пищу… Вы уже выстрелили по хараму — скажите, что привело вас?

— Мы собираем материал об Алексее Кравцове. О нем вы еще в отряде рассказывали, очень интересно. Но нам подробнее надо. Вы самый старший в селе, многое помните, знаете. Мы письма написали тем, кто служил вместе с Алексеем, в архив запрос сделали, — пояснил Андрей.

— Хорошее дело задумали, — не спеша произнес Кучук-ага, — таких, как он, забыть — грех большой…

Кучук-ага замолчал и взгляд его стал каким-то отрешенным, он весь ушел в воспоминания. Снова вернулся в далекое время, в которое им так хотелось заглянуть. Увидеть, услышать все, чтобы было тогда…

— Вихрь времени поднимает и уносит все мелкое, легкое, — заговорил Кучук-ага, — а то, что настоящее, крепкое, большое, то всегда остается, никакой вихрь не унесет… Алексей был крепким, надежным парнем. Русский, а словно корнями в нашу землю врос… Хорошо помню его. Не очень высокий, но сильный — настоящий джигит! Ребята наши пробовали бороться с ним — почти всегда побеждал он. Пальван! Говорил мало, но если что сказал — обязательно выполнит. Старших уважал очень… Керимом был он!

— Кем? — переспросил Андрей.