Сколько золота в этих холмах

Люси идет домой, вода капает с нее. В сумерках люди вздрагивают, видя ее спутанные волосы. На ступеньках общежития ее встречают три девицы. Страх перед тигром заставляет их нервничать. Одна отшатывается, когда появляется Люси, у которой в крови инстинкт: не отпрыгивать в сторону, а идти напролом, рассчитывая на их глупость. Она могла бы преподать урок настоящего страха, такого, от которого у девиц хрустит хребет.

Она улыбается, пропускает их. Воздух слишком неподвижен. В тревоге подергивается уголок ее губ. Может быть, поев, она успокоится.

Хозяйка перехватывает ее сразу за дверью, говорит, что в гостиной ее ждет посетитель. Вероятно, это Анна волнуется. Люси вздыхает, благодарит женщину.

– Посетитель мужчина, – говорит хозяйка, становясь на пути Люси. Изо рта у нее вылетает слюна. После пяти спокойных лет в общежитии эта ярость удивительна. – Дверь не закрывай и наверх его не смей приглашать. Я буду наблюдать.

Опускается полная темнота. Час домогательства. Вероятно, это Чарльз.

* * *

В первый раз она увидела Чарльза тоже вечером. Три года назад, задолго до знакомства с Анной. Это было в те времена, когда Люси все еще просыпалась в темноте и у нее зудело в ногах, а одиночество было сухой царапиной в ее горле, которую не могло увлажнить никакое количество воды. И потому она бродила по всему городу.

Днем порядочные люди избегали улиц близ вокзала, мрачных улиц с их салунами, игровыми притонами, где, как все знали, собирались бакеро, игроки, индейцы, пьяницы, ковбои, шарлатаны, женщины легкого поведения и другие сомнительные типы. По вечерам эти самые улицы привлекали Люси. В позах людей, которых Люси видела там, она узнавала знакомую ей рабскую покорность. В тринадцать лет она чувствовала себя умиротворенно, потом ей исполнилось четырнадцать. Она избавилась от подростковой неуклюжести, ее руки и ноги стали длинными, волосы разгладились, и она начала замечать, что люди заглядываются на нее. В особенности мужчины.

Эти грязные улицы с наступлением темноты раскрывались с треском, как корешки учебников. «Поймешь, когда вырастешь», – говорила ей ма. Люси научилась ходить с легкостью ма и с куражом Сэм. Она играла в игру, от которой захватывало дух и в то же время становилось страшно. Она научилась игнорировать, отвечать, плевать и убегать безнаказанно. Бедные мужчины, отчаянные мужчины, грубые мужчины… а потом мужчина, не похожий ни на одного из этих.

Он упал на Люси, когда его вышвырнули из игрового притона. Вслед ему неслись проклятия, дорогая одежда на нем была разорвана, но он невозмутимо смеялся. Обещал вернуться и потратить еще больше. «Ты откуда такая?» – спросил он у Люси. В отличие от остальных, он не бесился, не брызгал слюной, услышав ее отказ. Он продолжал улыбаться. И продолжал возвращаться.

Небогатые мужчины сдавались, исчезали, у них иссякали деньги и гордость. У этого была самоуверенность богатства. Однажды он предложил ей целую горсть монет, и Люси, дрожа, отвернулась. Она дрожала не от страха, скорее так дрожат руки мужчины, который выстрелил из пистолета. Она посмотрела на свои руки, на свои груди, свой живот. Пытаясь понять, где в этой мягкости скрыто ее оружие.

Вскоре после этого она перестала ходить на те улицы. Она научилась надевать берет набекрень, управлять своей походкой, причесываться так, чтобы волосы закрывали лицо. Она научилась отказывать призракам, которые преследовали ее: сломленному человеку, хромающему по проулку, или мелькнувшей фигуре длинношеей женщины, повернувшейся в окне спальни над салуном… научилась быть обычной девушкой, той, которая познакомилась с Анной.

Потом он появился снова – теперь рядом с Анной. Он привел себя в порядок, продолжал улыбаться, обрел имя. «Чарльз, – сказала Анна, представляя своего жениха, – эта девушка очень важна для меня. Не забывай про нее». Чарльз притянул к себе Люси ближе, чем это приличествует при знакомстве, оставив лишь пространство, достаточное, чтобы вместить узкий проулок, темную ночь, тайну, в которую они не посвятили Анну. «Как я смогу когда-либо забыть вас?»

* * *

Мужчина, который ждет ее в гостиной, черноволосый и загорелый. Он поворачивается к Люси, смотрит на нее узкими глазами.

Ее рука взлетает к носу. Это ба.

Хотя на его красной рубашке нет могильной земли, хотя личинки не выползают из его ботинок, что-то давно похороненное врывается в гостиную. Люси чувствует жар, удушающую пыль. Все прошедшие годы, расстояния, чистота ее нынешней жизни исчезают, когда ба направляется к ней. В гостиной стоит вовсе не Люси из Суитуотера. Там стоит более юная Люси, худенькая и босая, она стоит перед ним почти голая. Люси, которая, как она думала, умерла и похоронена на западной территории.

Она хочет убежать, но тесное платье сжимает ее ребра. Она не может дышать. А ба мгновенно оказывается рядом с ней – привидение явилось в помолодевшем виде. Хромота пропала, во рту – ни щербинки. Длинноногий, о его скулы можно уколоться. Он стоит рядом с ней, ухмыляется.

И говорит:

– Бабах.