Скорбь сатаны

Ее платье зашелестело. Она прошла мимо меня и скрылась. Ошеломленный ее внезапным гневом и внезапным уходом, я остался неподвижен. Сенбернар встал со своего места и подозрительно посмотрел на меня, как бы приглашая меня уйти. Минерва, как всегда, глядела на меня с бесстрастным несказанным презрением. Все безмолвные вещи в этом тихом кабинете будто возмущались моему непрошенному присутствию. Я осмотрелся с грустью, как странник смотрит на убежище, в которое ему запрещено проникнуть.

— Мэвис похожа на всех женщин, — сказал я вполголоса. — Она обвиняет меня в безжалостности, и забывает, что согрешила Сибилла, а не я. Как бы женщина не была виновата, ей всегда удается возбудить хотя бы маленькую долю симпатии, а мужчина остается незамеченным и к нему применяют лишь холодное равнодушие.

Глубокое чувство одиночества охватило меня в этой тихой мирной комнате. В воздухе витал запах лилий, и мне показалось, что все существо Мэвис должно быть дышит этим редким запахом.

— Если бы я только знал ее раньше и полюбил ее! — прошептал я, выходя из дома.

Но я вспомнил, что ненавидел мисс Клер до знакомства с ней, не только ненавидел, но написал на ее счет анонимный пасквиль, невольно давая ей перед публикой высшее доказательство таланта женщины, а именно зависть мужчины.

Глава тридцать восьмая

Две недели спустя, я стоял на палубе яхты, принадлежащей Лючио. Судно было построено по последней букве науки, с такой роскошью, что не только я, но и все, которые видели его не могли прийти в себя от восторженного удивления. Яхта отличалась чрезвычайно быстрым ходом и приводилась в движение электричеством. Большая толпа зрителей собралась на набережной, чтобы полюбоваться, хотя бы издали, красотой ее формы и внешности. Некоторые из более смелых причалили к ней в маленьких лодочках, надеясь, что им позволят осмотреть корабль. Однако матросы, сильные смуглые молодцы, принадлежащие по-видимому какой-то чуждой стране, вскоре дали понять публике, что таковые посещения нежелательны. С развевающимся красным флагом, при всех парусах, яхта «Пламя» снялась с якоря в тот самый день, когда, ее владелец и я, мы на нее вступили. Двигаясь с невероятной и бесшумной быстротой, она вскоре оставила за собой Английские берега, которые постепенно сливаясь с туманом, превратились в бледное видение призрачной страны. Раньше, чем покинуть родину, я совершил несколько легкомысленных поступков: я подарил лорду Эльтону его прежнее имение Виллосмир, извлекая некоторое наслаждение из сознания, что расточительный аристократ обязан мне возвратом своих владений, мне, писателю, презираемому, как представителя низшей касты. Меня тоже радовала мысль, что дочь железнодорожного туза, чванясь новоприобретенным титулом графини, приедет в старый замок и будет прихорашиваться перед тем самым зеркалом, в котором Сибилла следила за своей смертью. Я не знаю, почему эта мысль нравилась мне, так как я ничего решительно не имел против Дайаны Чезни; она была вульгарна, но безобидна, и сделается, наверное, более популярной владелицей Виллосмирского замка, чем была когда либо моя жена.

В числе других распоряжений я рассчитал своего камердинера Мориса, и сделал его несчастным на веки, подарив ему тысячу фунтов на женитьбу и на начало какого-нибудь предприятия. Он положительно измучился, не решаясь ни на какое дело из боязни, что оно не принесет ему достаточно большие барыши. То же произошло и со сватовством, хотя он имел в виду нескольких невест, он боялся ошибиться в выборе, настаивая преимущественно на том, чтобы его будущая супруга умела бы хорошо готовить и не была бы расточительна. Любовь к деньгам и страх потерять их наполнили горечью всю его жизнь, как это бывает нередко, и моя неожиданная щедрость взвалила на него так много забот, что лишила его сна и аппетита. Его затруднения, однако, не потревожили меня и я не помог ему никакими советами. Остальных своих служащих я также распустил, щедро наградив их, не ради их личной выгоды, а только для того, чтобы они хорошо обо мне отзывались. В этом мире единственный способ составить себе хорошую репутацию — это широко заплатить за нее… До отъезда, я заказал итальянскому скульптору памятник на могилу Сибиллы. Английские скульпторы лишены всякого таланта, а я хотел, чтобы памятник был бы идеален. Он изображал ангела, готовящегося к полету, и лицо ангела было в точности скопировано с портрета Сибиллы. Как бы женщина не была порочна во время своей жизни, законы общественного лицемерия требуют, чтобы после смерти все смотрели на нее как на ангела.